Расследования Арсена Люпена

– Ничего нового, – ответила девушка. – Просто я хочу вам кое-что сказать… Это займет всего несколько минут.

Он провел гостью в свой кабинет, где полгода назад она – и растерянная, и настойчивая – умоляла его о помощи. Сейчас девушка мало походила на испуганное существо, которое так растрогало тогда Рауля, но тем не менее видно было, что ее мучит нерешительность.

Она начала разговор с незначительных слов, которые явно не имели отношения к тому, что привело ее сюда. Рауль взял ее за руки и пытливо заглянул в глаза. Девушка, одновременно и улыбавшаяся, и серьезная, была очаровательна и счастлива оттого, что находится рядом с ним.

– Ну же, говорите, милая Катрин. Вы ведь знаете, что можете полностью мне доверять, что я ваш друг… больше чем друг.

– Больше чем друг… что это значит? – спросила она, покраснев.

Рауль, в свой черед, смутился. Он чувствовал, что девушка охвачена глубоким смятением, что она готова открыть ему душу… или же убежать, ничего не сказав.

– Это значит, – ответил он, – что я привязан к вам больше, чем к кому бы то ни было в нашем мире.

– Больше, чем к кому бы то ни было в нашем мире? – переспросила она с видом одновременно наивным и настойчивым.

– Да, именно так, – ответил Рауль.

Она кивнула:

– Хорошо…

Воцарилось молчание, и вдруг Катрин, решившись, тихо произнесла:

– В последнее время мы с Бертрандой много говорили… Прежде мы любили друг дружку… но жизнь, разница в возрасте, а потом и брак Бертранды разъединили нас. Зато последние бурные шесть месяцев очень нас сблизили… хотя теперь между нами стоит кое-что… что могло бы, напротив…

Она сконфуженно потупилась, а затем внезапно подняла глаза и храбро договорила:

– Между нами, Рауль, стоите вы… да, вы.

И она смолкла. Рауль смотрел на нее с тоскливым недоумением. Он боялся ранить Катрин, ранить Бертранду из-за Катрин, и его роль вдруг показалась ему двусмысленной, почти преступной. Он прошептал:

– Но я очень люблю вас… вас обеих.

– Вот именно! – воскликнула девушка. – Нас обеих! Одну так же, как другую, а значит, ни ту ни другую.

Рауль покачал головой, собираясь возразить.

– Нет-нет, – сказала Катрин, – так и есть. Наши чувства к вам – мои и Бертранды – вам известны, но вы отвечаете на них чувством, которое относится сразу к нам обеим. Там, в замке, вы сражались и за нее, и за меня, и теперь вам трудно разделить нас. Поэтому вы якобы не можете обойтись ни без меня, ни без нее. А когда человек действительно любит, так не бывает… После возвращения в Париж вы приходили к нам каждый день, и мы ждали вашего решения без гордости и ревности. Но теперь мы убедились, что решения не будет. Вы всегда будете любить нас обеих – и меня, и ее. Поэтому…

– …поэтому?.. – с трудом произнес Рауль; у него перехватило горло.

– Поэтому я пришла сообщить вам о нашем решении, раз уж вы не смогли принять свое.

– И это решение?..

– Уехать.

Рауль вздрогнул:

– Но это абсурд!.. Так нельзя! Неужели вы хотите меня бросить, Катрин?!

– Это необходимо.

– Нет, ни за что! – вскричал Рауль. – Я этого не хочу!

– Почему не хотите?

– Потому что я вас люблю.

Катрин проворно закрыла ему рот рукой:

– Молчите… не надо! Чтобы любить меня, вам нужно меньше любить Бертранду, а это для вас невозможно.

– Но я клянусь…

– А я запрещаю вам клясться… Однако, даже если это правда, уже слишком поздно.

– Для любви никогда не бывает слишком поздно!

– Бывает – ведь я здесь, и я во всем вам призналась от своего имени и от имени Бертранды. Такие слова произносят лишь тогда, когда решение принято… Прощайте, друг мой!

Рауль понял, что ему не удастся изменить ее решение; он чувствовал это так ясно, что не посмел оспаривать его и удерживать девушку.

– Прощайте, друг мой, – повторила она. – Мое горе так сильно, что я хочу… хочу, чтобы нас связывало вот это воспоминание…

Катрин положила руки на плечи Рауля и подставила ему губы.

На какое-то мгновение она ослабела в его объятиях и ответила на его горячие поцелуи, но потом резко вырвалась и убежала.

Часом позже Рауль ворвался в квартиру сестер. Он хотел еще раз увидеть Катрин, хотел рассказать ей о своей любви, даже не думая о том, к чему может привести этот его порыв.

Но Катрин исчезла. Дома ее не было. И Бертранда не знала, где ее сестра.

На следующий день его визит оказался столь же безуспешным.

Однако через день в его дверь позвонила Бертранда Герсен, и ее проводили в его кабинет. Она вошла туда так же нерешительно, как ее сестра, но быстро успокоилась и, когда Рауль сжал ее руки и посмотрел на нее с такой же нежностью, как на Катрин, прошептала:

– Она вам все сказала… Мы с ней условились, что навестим вас… в последний раз… Сейчас моя очередь. Я хочу попрощаться с вами, Рауль, и поблагодарить за все, что вы сделали для нас обеих… за то, что вы сделали для меня, за то, что избавили от угрызений совести и от стыда, хотя я и была виновата.

Рауль ответил не сразу. Он был потрясен, и Бертранда, смущенная его молчанием, продолжила, то и дело запинаясь и останавливаясь: