Расследования Берковича 9 [сборник]

— Когда Моти заснул, вы положили палку ему на грудь и прикрыли пледом. А потом… Вы, конечно, кричать не стали, это было глупо. Нет, вы тихонько разбудили Моти и сказали ему, чтобы он ни в коем случае не шевелился, потому что на груди у него под пледом лежит эфа, которая каким-то образом заползла в комнату. Может, Моти в тот момент подумал, что вы сами принесли змею — он ведь тоже ревновал вас к Лее? Но в то, что на груди лежит эфа, Моти поверил сразу и перепугался до смерти. Именно до смерти — на это вы и рассчитывали? Может быть, он умер не сразу, а какое-то время с ужасом терпел, прекрасно зная, что стоит ему пошевелиться, и змея его немедленно укусит. Потому и застыло выражение ужаса у него на лице. Ну, а потом, когда все закончилось, вы подняли крик. Это было уже в четыре утра. Вы не выбросили палку сразу, да и вообще — разве это улика? Могли бы и вовсе не выбрасывать. Но все-таки решили избавиться.

— Господи, какая чушь, — с отвращением проговорил Игаль. — Вы думаете, что если служите в полиции, то вам все позволено?

— Нет, конечно, — пожал плечами Беркович, — я всего лишь высказываю версию.

Игаль встал и направился к двери.

— Интересно, откуда у полицейского такие обширные знания о змеях? — спросил он, стоя на пороге.

— Читал когда-то, — ответил Беркович. — А память у меня хорошая, вот и вспомнил.

Игаль пожал плечами и вышел.

…Вернувшись в свой коттедж, Беркович застал жену спящей. Арик, напротив, бодрствовал — гулил и глядел по сторонам.

Беркович плотно прикрыл за собой дверь. Змей здесь, конечно, быть не могло — в питомнике наверняка прочные клетки. Но все же… Мало ли что.

Убийство при свете молнии

Расследование убийства Нормана Вильсона, туриста из Англии, началось по горячим следам, но даже к вечеру следующего дня не привело ни к каким результатам. Старший сержант Беркович сидел на жестком стуле в кабинете инспектора Хутиэли, подключившегося к расследованию, когда стало ясно, что продвижений нет. Инспектор читал протоколы допросов многочисленных свидетелей преступления и делал пометки. Допросы Беркович провел толково, свидетели на этот раз попались вполне надежные, показания их не противоречили друг другу — напротив, все упоминали одни и те же приметы преступника. Фоторобот удалось составить очень быстро, чего давно не случалось, и все-таки…

Все-таки дело стояло на мертвой точке и грозило обернуться международными осложнениями. Английский турист убит на глазах десятков людей, есть следы, есть точное описание преступника, а израильская полиция вот уже второй день не в силах обнаружить убийцу.

Хутиэли понимал, что никто на месте Берковича не мог бы сделать большего. Но если в ближайшие часы убийца не будет арестован, представление о новом назначении Берковича и присвоении очередного звания останется лежать в груде бумаг на столе начальника кадров управления полиции. А для инспектора Хутиэли провал может обернуться даже и понижением в должности.

— Не вижу, Борис, в твоих действиях ни одного прокола, — сказал Хутиэли, оторвавшись наконец от чтения. Впрочем, майора Лившица я понимаю тоже. Показания свидетелей — единственная зацепка, и если до сих пор не достигнуто никакого результата, то естественно возникает предположение, что свидетели чего-то недоговаривают…

Убийство произошло в одиннадцать часов двадцать семь минут вечера на центральной площади небольшого городка, строительство которого несколько месяцев назад началось к северо-западу от Рамат-Авива на берегу моря. Предполагалось, что в дальнейшем городок, названный Ганей-Шемеш, сомкнется с пригородами Тель-Авива и станет одной из составляющих мегаполиса. Жили в Ганей-Шемеше люди состоятельные, деловые, не склонные к фантазиям. Когда в 11.27 раздался истошный вопль, десятки человек в разных домах бросились к окнам, выходившим на площадь.

Погода была аховая. К вечеру над Тель-Авивом сгустились тучи — впервые за долгие месяцы, — а к ночи началась гроза, скоротечная, мощная, пугающая. Молнии разрывали небо, а гром оглушал.

«Когда началась гроза, я выключил телевизор, — показал на допросе свидетель Яаков Уриэль, преподаватель философии в Тель-Авивском университете. — Собрался было идти в спальню, когда услышал дикий вопль. На улице было темно, как во Вселенной до сотворения света. Фонари не горели — вероятно, из-за грозы. Вопль раздался еще раз, и в этот момент сверкнула молния — буквально над нашим домом, в самом зените. То, что я увидел, запомнилось на всю жизнь. Посреди площади — там ведь ничего еще не построили, все открыто и прекрасно видно — один человек бил другого. Тот, кого били, упал, а тот, кто бил, в этот момент выпрямился, и я увидел на его голове черную кипу, одет он был в черное, как религиозный из Бней-Брака. И борода — не очень большая, но тоже черная. В следующее мгновение наступила тьма, криков больше не было, выходить в ливень на улицу у меня не было ни желания, ни сил, я вызвал полицию и стал ждать у окна».

Мири Штеренгас, менеджер рекламной фирмы и жена директора одной из ведущих страховых компаний, показала следующее: