Расследования в английском стиле. Сборник классического детектива

– А мотив преступления? – задал еще один вопрос следователь. – Замки на мебели выломаны, содержимое шкафов вверх дном. Вы успели что-нибудь выяснить, господин Дюдуи?

– Я допросил прислугу и могу сделать следующие предположения, – ответил начальник уголовной полиции. – Убитая, которая славилась не столько своими вокальными данными, сколько красотой, два года назад побывала в России, откуда привезла великолепный сапфир, – судя по всему, подарок какого-то придворного. Женни Сапфир, как ее стали после этого называть, весьма гордилась подарком, однако из осторожности не носила его. Нельзя ли предположить, что сапфир и явился причиной преступления?

– А горничная осведомлена, где убитая хранила камень?

– Нет, исключено. Беспорядок в спальне дает основания думать, что этого не знал и убийца.

– Горничную мы допросим сами, – объявил следователь.

– У тебя какой-то чудной вид, Ганимар, – произнес господин Дюдуи и, отведя инспектора в сторонку, спросил: – В чем дело? Есть подозрения?

– Ни одного, шеф.

– Плохо. Нам нужен громкий успех. Таких преступлений совершено уже несколько, а убийцу мы так и не нашли. На этот раз мы обязаны его отыскать, причем как можно скорее.

– Трудное дело, шеф.

– Неважно. Послушай-ка, Ганимар. По словам горничной, Женни Сапфир вела жизнь довольно размеренную и весь последний месяц, возвратившись из театра, то есть около половины десятого, принимала у себя некоего господина, который оставался примерно до полуночи. «Это светский человек, – утверждала Женни, – он хочет на мне жениться». Так вот, этот светский субъект прилагал все усилия к тому, чтобы его не запомнили в лицо: проходя мимо привратницкой, поднимал воротник и надвигал шляпу на глаза. А Женни Сапфир до его прихода отсылала горничную. Этот тип нам и нужен.

– Он не оставил никаких следов?

– Ни малейших. По всему видно, что мы имеем дело не с дураком: он подготовил преступление и предпринял все меры к тому, чтобы выйти сухим из воды. Арестовать его будет для нас весьма почетно. Я полагаюсь на тебя, Ганимар.

– Значит, рассчитываете на меня, шеф? – промолвил инспектор. – Ладно, посмотрим. Я ведь не отказываюсь. Вот только…

– Что еще? – удивился господин Дюдуи, поражаясь взволнованности своего подчиненного.

– Вот только, – продолжал Ганимар, – клянусь… слышите, шеф?.. клянусь…

– В чем клянешься?

– Да нет, ни в чем… Посмотрим, шеф, я буду стараться…

– А, ну так-то лучше…

Лишь выйдя на улицу и оставшись в одиночестве, Ганимар закончил фразу. Он произнес ее вслух, гневно топнув ногой:

– Вот только клянусь Богом: я арестую преступника сам и не воспользуюсь ничем из того, что мне наплел этот болтун Люпен. Но уж тогда…

Браня Люпена и злясь на него за то, что тот впутал его в это дело, Ганимар, полный, однако, решимости довести расследование до конца, бесцельно бродил по улицам. В смятении он пытался хоть немного привести свои мысли в порядок и найти среди разрозненных фактов никем не замеченную деталь, о которой Люпен даже не подозревал и которая приведет его, Ганимара, к блистательному успеху.

Наскоро позавтракав в винном погребке, Ганимар принялся было опять слоняться по городу, как вдруг в удивлении остановился. Он находился во дворе дома на улице Сюрен, куда несколькими часами раньше его завлек Арсен Люпен. Какая-то сила, оказавшаяся сильнее воли Ганимара, снова привела инспектора сюда. Похоже, решение задачи было здесь. Тут скрывалась истина. Как бы то ни было, но рассказ Люпена оказался столь точен, а расчеты столь верны, что, пораженный до глубины души его необычайной проницательностью, инспектор Ганимар решил взяться за дело именно с того места, на котором остановился его соперник.

Окончательно подавив внутреннее сопротивление, Ганимар поднялся по лестнице. Квартира была не заперта. К вещественным доказательствам никто не притрагивался, и инспектор сунул их в карман.

С этого момента он стал рассуждать и действовать почти машинально, словно выполняя указания учителя, не повиноваться которому он не мог.

Если признать, что подозрительный господин жил неподалеку от Нового моста, то первым делом следовало отыскать кондитерскую, расположенную на пути к Бернской улице и открытую в тот вечер. Поиски оказались недолгими. Недалеко от вокзала Сен-Лазар кондитер показал инспектору большие коробки, по форме и качеству картона напоминавшие ту, что имелась у Ганимара. К тому же одна из продавщиц вспомнила, что накануне вечером к ним заходил некий господин, прятавший лицо в меховой воротник. Несмотря на это, она заметила у него в глазу монокль.

«Вот первая улика, к тому же явная, – подумал инспектор. – Этот человек и вправду носит монокль».

Затем Ганимар собрал обрывки газеты и показал их продавцу газет, который без труда признал в них «Ипподром иллюстре». Тогда Ганимар пошел в редакцию и попросил реестр подписчиков, откуда выписал фамилии и адреса тех, кто жил вблизи Нового моста и, главное, на левом берегу реки, – ведь так посоветовал Люпен.