Рассвет

Следующее утро после отплытия из Дартмута принесло с собой прекрасную погоду, свежую и ясную, с легким бризом, который увенчал белым кружевом сверкающую зыбь. Однако корабль сильно качало, и те несчастные, которые за свои грехи были наказаны морской болезнью, никакой радости от погоды не испытывали. Артур видел, как хорошенькая черноглазая девушка — бедняжка, теперь она отнюдь не выглядела хорошенькой, — выползла на палубу и попыталась пройтись, что быстро привело к падению прямо в шпигаты. Он бросился на помощь, галантно поднял ее и спросил, не хочет ли она присесть, но она отказалась слабым голосом, сказав, что не возражает против падений, пока может немного ходить — когда она ходит, ей не так плохо. При таких обстоятельствах меньшее, чем он мог помочь ей, было предложить ей поддержку, что он и сделал единственно возможным способом, а именно, стал прогуливаться с ней под руку.

В разгар этой интереснейшей прогулки он заметил миссис Карр, выглядывавшую из окна своей каюты; как ему показалось, она была несколько бледна, но вполне мила и довольно сердита. Когда эта дама увидела, что за ней наблюдают, она рывком задернула занавеску и исчезла. Вскоре после этого спутница Артура тоже исчезла: обстоятельства, над которыми она была не властна, заставили ее сделать это, после чего сам Артур с облегчением уселся на скамью.

Однако в тот день ему, по всей видимости, было суждено изображать странствующего рыцаря, спасающего прекрасных дам, попавших в беду. Вскоре дверь каюты миссис Карр отворилась, и из нее, держась за поручень, вышла сама миссис Карр. Артур едва успел отметить, как очаровательно она сегодня одета, как вдруг что-то ее смутило, и она поспешно повернулась, чтобы уйти обратно в каюту. Однако дверь захлопнулась вместе с резким креном судна, и миссис Карр никак не могла ее открыть. Тогда она кинулась к фальшборту и перегнулась через него, держась, к ужасу Артура, за какую-то хлипкую на вид веревку. Тем временем корабль исчерпал крен в одну сторону и теперь готовился совершить резкий поворот в другую. Артур, видя, что через несколько секунд миссис Карр непременно выбросит в море, быстро шагнул вперед и подхватил ее на руки. Как он ни старался действовать быстро, в следующее мгновение огромный корабль, накренившись, рухнул в очередную морскую пропасть, и Артура, сжимавшего в объятиях миссис Карр, швырнуло обратно к фальшборту, что, по правде говоря, причинило ему сильную боль. Если он ожидал благодарности за этот подвиг, то его ждало разочарование, потому что едва он опустил свою прелестную ношу на палубу, как она немедленно и очень сердито топнула ногой.

— Как вы могли повести себя столь неосторожно? — спросил он. — Еще мгновение — и вас выбросило бы в море!

— А скажите-ка, мистер Хейгем, — отвечала она резким и саркастическим тоном, — это мое дело или ваше? Конечно, у вас было достаточно времени, чтобы позволить себе вольность, когда вы прыгнули на меня!

Артур выпрямился во весь рост и старался держаться с достоинством — он это мог, когда хотел.

— Я не совсем понимаю вас, миссис Карр, — сказал он с легким поклоном. — То, что я сделал, я сделал, чтобы спасти вас от падения за борт. В следующий раз, когда со мной случится подобное маленькое приключение, я надеюсь, ради себя самого, что оно будет связано с леди, менее грубой и более благодарной!

Затем, обменявшись сердитыми и вызывающими взглядами, они расстались; она с достоинством оскорбленной королевы удалилась в «сладкое уединение, которое дарует каюта», а он угрюмо уселся на скамью, утешаясь, однако, мыслью, что стал для миссис Карр Роландом, если считать ее саму Оливером[8].

Приключение у фальшборта стало для миссис Карр последним испытанием, связанным с этим беспощадным демоном — морской болезнью, терзавшей ее все утро. Потрясение полностью излечило ее, и она очень скоро устала от своей каюты и от невнятных стонов своей дорогой Агаты; та была верна коварному демону, и он не собирался выпускать ее из своих лап, пока на море видна хоть одна самая маленькая волна. Миссис Карр сбежала — и заняла свое место в маленьком обществе корабля.

Однако между ней и Артуром не наблюдалось ни намека на примирение. Каждый чувствовал, что его обида незыблема, как скала. За завтраком они сидели на противоположных концах стола; идя к обеду, она с милым изяществом обогнала Артура на трапе, а на следующее утро они старательно держались друг от друга на максимальном расстоянии, которое, могли позволить себе, учитывая площадь парохода.

«Хорошенькая, очень хорошенькая, но дурно воспитанная; не совсем леди, я бы так сказал!» — думал Артур с высокомерной улыбкой.

«Ненавижу его, — думала миссис Карр, — по крайней мере, мне так кажется; но как ловко он меня подхватил! Несомненно, он джентльмен, хотя и невыносимо самовлюбленный».