Рассвет на чужой планете

Он знал, что находится под арестом, обвиненный в том, что не совершал. Знал, что все его попытки оправдаться ни к чему не приведут. Знал, что от наказания, каким бы оно ни было, формальным или реальным, его отделяет малость — уверения той женщины-медички по имени Лонг в том, что он пока еще не совсем здоров. Никто из разумных существ никогда не станет судить или подвергать наказаниям того, чье здоровье и жизнь в опасности. Это международный закон, один из немногих, принятых единогласно. Он сам во время оно отправлял в госпиталь и на реабилитацию пленных вместо того, чтобы разобраться с ними по закону военного времени. Что ж, когда-то его это злило, но сегодня он понял, что пришла, так сказать, пора получать дивиденды за ту давнюю «мягкотелость».

Но время тянулось, и уже всем становилось понятно, что рано или поздно веганке-медичке придется дать заключение, что пациент здоров. И это станет началом конца. Интересно, его отвезут «в гости» к веганцам или будут судить и покарают здесь, на этой неизвестной планете?

Нет, конечно, положа руку на сердце, планета не такая уж и неизвестная. Ведь веганцы высадились сюда не случайно. Значит, где-то есть ее координаты и кое-какая информация о плотности, периоде обращения, объеме, составе атмосферы и так далее. Но и только. И, скажите на милость, чем это ему поможет? На любой планете можно найти глухое местечко, где можно спрятать труп. Пройдут годы прежде, чем его отыщут.

«Что ж, — пытался себя успокоить Минк, — сколько наших пропало без вести? Просто моя фамилия добавится к огромному списку… Жаль только Рози. Где она? Что с нею? Сумела ли спастись?»

Время шло. И, ожидая последнего часа, он мерил и мерил шагами медотсек. Когда ноги начинали гудеть, присаживался на край кушетки, но пару минут спустя вскакивал и опять принимался кружить на одном месте, как зверь по клетке, доводя себя до изнеможения.

За этим занятием его застала веганка-медичка, Лонг.

Она остановилась на пороге и совершенно по-человечески всплеснула руками, хотя у веганцев этот жест выражал скорее скомканное приветствие, заменяющее рукопожатие. Мол, хотел бы пожать тебе руку, но не могу, тороплюсь и так далее…

— Это не есть то, что надо! — воскликнула она на ломаной интерлингве. — Это ты есть себя убить! Стоять быстро!

Он остановился, отступил на шаг.

— И что? Это мне как-то поможет в жизни?

Ей понадобилось время, чтобы перевести его слова.

— Я ты слышать, — покачала она головой. Этот жест означал не сомнение или отрицание, а раздумье. — Но не знать, почему…

— Почему? Я же под стражей. Военный преступник.

— Да, — после новой паузы откликнулась она. — Ты есть… Но пока нет. Ты не должен быть… Нет. Нет.

— Знаю. Я недостаточно здоров.

— Да. Это есть так. Ты есть плох. Очень плох. Сердце и, — она постучала себя по лбу, — там… Показания приборов. Плохо, — шагнула к встроенной в стены аппаратуре, где-то что-то подкрутила, где-то переключила пару тумблеров, где-то касанием пальцев ввела новые данные. Машины послушно загудели, запищали и запиликали. — Вот!

Веганка протягивала человеку напичканный электродами шлем.

— Ты это надо…

— Для очередного обследования?

— Да.

Он осторожно протянул руку. Эта женщина его пугала. Он точно знал, что здоров, но она упрямо вела себя по отношению к нему, как с больным. Его кормили какой-то странной пищей, время от времени ставили капельницу и просили принять те или иные таблетки. И эти исследования…Неужели его нарочно держат тут, имитируя болезнь и долгий период реабилитации? Но для чего? Чтобы доставить на их родную планету для суда? Полет длится несколько дней. Никакие соображения не могут служить оправданием, почему вполне себе здоровый чужак так запросто разгуливает по кораблю. Совсем другое, если чужак болен. Конечно, он выздоровеет, но только на подлете, чтоб ни у кого не возникло сомнений.

— Это… надо, — она жестом показала, как надевать шлем.

— Зачем?

— Это надо… ты надо, — она попыталась выдавить из себя улыбку. Веганцы не улыбаются — у них отсутствуют соответствующие мимические мышцы. Вместо этого они как можно шире открывают рот, при этом закрывая губами зубы. А сейчас она даже попыталась кончиками пальцев растянуть свои губы, имитируя человеческую эмоцию. Выглядело жутко. И как только находятся люди, которые соглашаются на секс с такими… странными существами?

— Я здоров, — сказал он.

— Нет. Ты есть больной. Ты надо лечить. Лечить много. Много время лечить. Очень много. Очень… тяжело.

— Кому вы врете?

Веганка вздохнула. Даже вздох сожаления у нее вышел не такой, как у людей, но что это было именно сожаление, человек понял. Она жалеет, что этот гуманоид не такой сообразительный. Дескать, что возьмешь с этих человеков! Они же намного младше по разуму и не достаточно развиты.

— Это приказ, — наконец выдавила она.