Рассвет Полночи. Херсонида

204 Херсонида Еще блестит, еще гремит! Вторый - и третий раз блестит! Вторый - и третий раз гремит! Свет кровы мрака раздирает; Гром долу робкий мир сдавляет... Вдруг твердь трещит - и с тверди вдруг В тьме стрел иль в тьме сребристых дуг Слетел стремглав смертельный блеск; В тьме выстрелов сей резкий треск Рассыпался над головой! Вот гул меж гор завыл двойной! Промчался в долах с стоном вой! Безбожный! изувер! куда? Под каковые темны своды Теперь укрыться татьски чаешь? Ты скрыт, но мрачна мысль твоя Видна и в ночь пред оком неба. Давно ль ты утверждал безумно, Что Бог быть должен Бог любви Для буйственных твоих желаний И быть лишь токмо милосердым; Или - располагать Себя По воле суетной твоей, Чтоб ты в злосердьи был свободен? Как? - должен Он забыть премудрость! Он должен пременить любовь, Всевечную любовь к порядку! И Свой святый закон предать Презренью твоему, кощунству, Глумленьям диким вольнодумства! Он должен скипетр преломить! Весы правдивы сокрушить! Он должен погасить перуны! Иль - уступить тебе их, червь! А для чего? - Чтоб между тем

Песнь шестая 205 Ты мог бесстрашно лобызать Предерзкие свои желанья И необузданные страсти! Чтоб, бывши ты безумным богом, Махал перунами по воле, Блистал - свет солнечный мрачил, И в мире злейши зла творил? Постой, несчастный своенравец! Се освещает молний луч! Зри суетный чертеж ты свой! И коль твоя душа бесстудна, То научись бледнеть заране! Се Судия! - Вострепещи! Где новый Кромвель! - Где Спиноза! Где новый Белъ\ - О, как ты бледен! В тебе трясется кажда кость! Ты ту минуту чтешь счастливой, В котору огненна стрела Шипящей некоей змией Перелетела мимо взора! Смотри еще! К чему бледнеешь От бледной молнии ниспадшей? Или внутри тебя иный Шипит перун - разяща совесть? Се покатилась над челом Горяща колесница мщенья!.. Глаголы грозны Бога сил Сверкают на ее колесах; Чу! звукнула средь туч!., но ах! Но ах! - всегда ль удар ее Прицелен на чело злодея? Коликократ неосторожна Невинность гибла от нея? Несчастный Рихман\ пусть моя Слеза на мшистый гроб твой канет!

206 Херсонида Давно Урания рыдает И ропщет втай на громовержца, Что сей ее питомец нежный В ее очах был поражен. Та ж самая эфирна сила, Которой в царство он вникал С живой отвагой мудреца, Похитила его к себе. Природа, мнится, клав его В младенческую колыбель, Еще в то время усумнилась О слезном бытии его; Лишь усумнилась, - парка хитра Сокрылася в железном пруте1. Но Ломоносов, друг его, Не так несчастлив был тогда, Как тот, в чьем опыте ужасном Судьба свое скрывала жало И токмо шага ожидала; Он самый жребий превозмог; Прешедши философский мир, Достиг святилища природы. Немногие пределы крылись В безмерной области наук От взоров пламенных его. Ах! как он в сердце восхищался При испытании эфира, Когда шипящие лучи, Одеянны в цветы различны, Скакали с треском из металла? «Скор быстрый шаг бегущих ветров, - Так он в то время рассуждал, - Известно, что г. Рихман, профессор Санкт-Петербургской академии, убит громом при испытании электрической силы.

Песнь шестая 207 Еще быстрее ветр эфирный! Он, быв от точки отражен И быстро преносясь по тверди, Летит мгновенно в точку зренья; Вторый - и третий раз блестит! Вторый - и третий раз гремит! Но звук эфирный, ветром данный, Подобно как бы луч звенящий, Слои воздушны потрясая И дале круг свой расширяя, Слабейшим шагом в слух течет. Смотри! - сверкнул эфирный луч! Вторый - и третий раз блестит! Вторый - и третий раз гремит! Смотри! - как сребрян вихрь крутится Змиеобразною чертой! С какой чудесной быстротой Из сжатой в жидку часть стремится! Здесь он в стремлении шумит, Шипит, - трещит - и твердь разит; А глас далек, - приходит - поздо, Уже гроза на крыльях ветра Сюда сокрытый пламень мчит, Который скоро покорит Себе дрожащий здешний воздух; Перун чертится полосами По растяженным черным сводам; Се! сто небесных тяжких млатов Готовы свой удвоить стук!» Так мыслил северный мудрец; Вдруг грянул гром, - а ты, О неисследная судьбина! А ты, достойный плача Рихман, Печальной опыта стал жертвой! Потрясся тут, вострепетал