Рассвет после ночи

Ожидая ответа на свои требования, несколько тысяч студентов забаррикадировались за железной оградой Политехники. События принимали опасный поворот. Агенты ЭСА доносили, что студенты не одиноки в антиправительственных действиях. Военной полиции удалось в первую же ночь осады ворваться на территорию института. Вместе с сотнями студентов были арестованы рабочие из «красного пояса» столицы, пирейские докеры, гимназисты, таксисты, даже крестьяне.

Жестокие репрессии против арестованных вызвали возмущение и протесты даже среди тех, кто поддерживал хунту во время переворота, но в последние годы разочаровался в способностях диктатора и его клики решить серьезные политические и экономические проблемы Греции. Поэты, художники, журналисты быстро откликнулись на трагические события у Политехники. В Афинах распространялось стихотворение, которое начиналось с утверждения:

«Режим полковников дал трещину…»

Вызов студентов, брошенный блюстителям «нового порядка», был услышан и поддержан многими антихунтовскими организациями греков за рубежом, мировой общественностью.

После волны арестов власти в Афинах решили применить против студентов танки. Большой район вокруг института стал «мертвой зоной» — никто не имел права приближаться к осажденному зданию, смельчакам грозила смерть. ЭФЕЕ предпринимал отчаянные попытки поддержать студентов. Группа активистов союза студентов встретилась с товарищем Седым, другими руководящими деятелями партии. Была разработана и программа действий в поддержку студентов с привлечением к антидиктаторским выступлениям широких масс населения. Кто-то предложил послать к студентам Политехники Нису Гералис.

— С каким же оружием? — поинтересовался товарищ Седой, но по его прищуренным глазам было видно, что он догадался, о каком оружии идет речь.

— С микрофоном! — последовал ответ.

— Да, знакомый голос Нисы произведет впечатление на ее товарищей, — согласился Седой.

— И на хунту тоже, — поддержал редактор подпольной коммунистической газеты.

В ту ночь 17 ноября тревожную тишину Афин расколол громкий девичий голос: «Греки! В этот момент танки наводят свои орудия на здание Политехники!»

Диктатору в эту ночь было не до сна, он проводил в своем кабинете совещание за совещанием. Как быть, что предпринять в этой ситуации? «Правительство военных знало бы, как действовать», — думал диктатор, сожалея о том, что власть отдана гражданским политиканам. Правда, премьер-министром был один из ближайших военных помощников главаря хунты, но чувствовалось, что новый кабинет остерегается решительных выступлений против бунтующих студентов. Последними на ночное совещание были вызваны, шеф ЭСА и ответственный за зарубежные культурные связи Пацакис. То, что генерал за танки против бунтовщиков, диктатор не сомневался. Но «культурой» давно занимается Ясон Пацакис, и было интересно, что он скажет в присутствии своего соперника из военной полиции.

— Господина Пацакиса, должно быть, разбудил знакомый голос? — обратился к нему диктатор. — Голос, совсем не похожий на писк комара.

Ясон Пацакис прекрасно понял намек.

— Против этого комара, господин президент, насколько мне известно, поставлена служба с неограниченными возможностями и полномочиями, — ответил Пацакис и не мог отказать себе в удовольствии таким же манером ужалить самого диктатора и шефа ЭСА. — Но если это считать моим старым долгом, то я готов, господин президент, в столь сложный и опасный для нас час выполнить самые ответственные поручения.

Хозяин кабинета смотрел на двух соперничающих между собой людей и думал: кто из них скорее предаст его в надежде занять самое высокое кресло в Греции? Интуиция подсказывала, что тот и другой способны на любые, мягко говоря, неожиданные поступки, но больше всего рвется к верховной власти шеф ЭСА. Пацакис не будет рисковать, ибо в этой «игре» на кон будет поставлено наследство его отца, судьба клана мультимиллионера. А шеф ЭСА уже проявил себя, убрав с пути соперников — крупных военных и выдвинув министров из верных ему гражданских политиков.

Но диктатор вызвал двух соперников не для того, чтобы выяснять отношения. Надо решить, какие меры принять против бунтовщиков на «островке свободы», как уже называют территорию Политехнического института. Первое слово было за шефом ЭСА.

— Молниеносный кинжальный удар! — жестко, не допускающим возражений голосом произнес генерал.

Диктатор уже хотел было кивнуть в знак согласия, но генерал глубоко вздохнул и продолжил:

— Выполнить это может только армия. Танки. Решетки под гусеницы. Все, что попадается на пути, — под гусеницы. Любые другие средства затянут операцию. Наши противники успеют стянуть к институту людей из рабочих окраин, из Пирея, черт знает, кто еще поспешит к этим студентам. Только танки, господин президент.

Диктатор бросил взгляд на Пацакиса. «Он тоже понял хитрость этой лисы, — подумал диктатор. — Шеф ЭСА хочет все сделать чужими руками. А сам в случае провала операции может стать судьей и обвинителем».

— Ну а участие вашей службы, господин генерал? — спросил президент.