Рассвет в моем сердце

Взлохматив волосы, попытался вспомнить, во сколько я лег. Кажется, в десять утра. В эти выходные я рисовал – много, запойно, забывая о сне и еде, – поэтому события стерлись из памяти. Как в былые времена, я не принадлежал себе. Холст, карандаш, муза, вино – все, что я помнил.

Надев спортивные штаны, я не отыскал среди вещей чистую футболку и ринулся навстречу незваному гостю. Пусть любуется на мой голый торс и заспанную злую морду. Интересно, кто это пришел?

На секунду представил, что меня отыскала Яна и встретит со словами: «Нарисуйте мой портрет, о, великий Константин Коэн!» Я рассмеялся своим мыслям. Ага, мечтай, идиот. Наверное, кто-то ошибся дверью. Никому из знакомых я не говорил, что вернулся в столицу и поселился на чердаке многоэтажного дома.

Лофт мне нравился. Скитаясь, я побывал в сотнях мест и жил в разных квартирах и домах, но жилье на последнем этаже – самое уютное пристанище, напоминает мою первую мастерскую в деревне…

Я отмахнулся от счастливо-горьких воспоминаний. Подумал о квартире на Арбате, в которой жил до так называемого бегства: просторная, с дорогим ремонтом и шикарным видом. Зимой я все же переехал и прожил в высотке до осени, задыхаясь от роскоши. Любой был бы счастлив настолько кардинальной перемене условий, но я казался себе самозванцем во дворце. Стены давили, и, наверное, это стало последней каплей к побегу.

Скромный лофт, в котором я сейчас поселился, достался мне за мизерные деньги и нравился гораздо больше квартиры в центре города. Двуспальный матрас на полу, полки на стенах, деревянный стол для работы и барная стойка вместо обеденного, пара столешниц и табуреток, ржавый холодильник и давно не использованная плита – вот и все мое жилище, не считая дверей в маленькую ванную и на крышу. Я обустроил лофт под свой вкус: разбросал везде холсты, краски, кисточки, карандаши и другие сокровища свободного художника.

Процитирую Эйнштейна: «Только дурак нуждается в порядке – гений господствует над хаосом». Да, это я. К тому же дом находился недалеко от моего любимого мраморного моста в парке, а на крышу я мог подниматься в любое время, чтобы перекурить или посмотреть на редкие для столицы звезды.

Тук-тук-тук!

Я выругался. Голова болела, во рту сухо. Бутылки звенели под ногами, пока я добирался до входной двери. Я не алкоголик (все алкоголики так говорят, но я мог остановиться), дело было в том, что меня преследовал образ Яны. Навязчивый и почти живой. Я сопротивлялся, набрасывал на бумагу ее черты, но в итоге всегда бросал карандаш в дальний угол комнаты: ненавидел рисовать по памяти. Мне нужно видеть ее. Чувствовать.

Поэтому я, наполняя желудок дешевым вином, искал информацию о Яне. Безрезультатно: я не знал ее фамилию. Хм. А если бы она захотела, то легко бы меня нашла. Я гребаная знаменитость. Дэвид Копперфильд[15] в мире искусства. Но спряталась Яна, да так, что не найти. Я вводил в поисковик все подряд: «Яна», «рекламное агентство», «красивая девушка», «приехала из Лондона» – ничего не давало результатов.

Самое паршивое, что Яна меня не искала. Ей незачем. И это выводило из равновесия. Я злился, рисовал, снова злился, а образ сероглазой брюнетки не покидал, словно яркое видение. Поэтому я сходил в круглосуточный магазин и взял еще вина. Не придумал ничего лучше, чем напиться. Может, Яна покинет мои мысли. Я пил редко, и на пару бутылок организм отреагировал чересчур бурно – тошнотой и провалами в памяти. Яну, кстати, я не забыл.

Спотыкаясь, дошел до двери, в которую не переставали колотить. Не уходят же! Сняв засов, я потянул тяжелую дверь влево: поддалась не с первого раза, а когда отъехала с громким лязгом, я выглянул в коридор. Чтобы не ослепнуть от дневного света, прикрыл глаза ладонью.

– Мать вашу, человек не имеет права на отдых в собственном доме?! – проворчал я.

– В собственном доме, Костик? Но твой дом не здесь.

Когда я посмотрел на гостя… гостью, то растерял всю злость. Все эмоции. Всего себя. Я отшатнулся и слабо выдавил:

– Мария?

Вихрь давно забытых чувств едва не сбил с ног. Я же вылечился, я давно свободен! Но смотрел, приоткрыв рот. Она стояла напротив окна, словно ангел в лучах солнца… Мария улыбнулась – неизменная красная помада исказилась в кровавом полумесяце. Я вспомнил: она вовсе не ангел. Она дьявол. А я вернул свою душу.

– Что тебе надо?

Хотя чему я удивляюсь? Эдуард болтун, а финансовые возможности Марии позволили бы ей найти меня даже в канализации. Осторожность, частое перемещение по России и поддельные документы спасали мою задницу от представителей компании «Пейнт», но я устал прятаться. Я был готов к встрече и жалел только о том, в каком виде Мария меня застала: сонный, небритый, с похмелья, и черт-те что надел.

Собственный голый торс смутил, я скрестил руки на груди.