Рассвет в окопах

Тот день покойным будет,

Глухим к твоей печали,
К улыбке молчаливой,
А воздух будет пить
Дневную тишину —

Тогда твой голос дивный,

Легко отображавший
Глубины бытия,
Среди людского хора
Умолкнет навсегда.

Пусть темного пространства

Не омрачает призрак,
Но видят мои очи,
И сердце тоже чует,
Как было тяжело.

Давным-давно когда-то

Шагала смерть по миру,
Искала цвет людей,
И увядала роза
От смертной темноты.

Раз мы могилы рыли,

В трудах изнемогая
От солнечной жары.
В мешках лежали трупы,
И рассуждали мы,

Что смерть их полюбила

Три дня тому назад,
Что мудрое искусство
Дает душе сверкнуть,
Пока она жива.

Судьба: нам, полудохлым,

Кто уцелел в той битве,
Сказали рыть могилы
Для тех, кто уж не страждал
На свете ничего.

Глухое отпеванье

Мы слушали вполуха,
А больше размышляли
О неуместных штуках:
Жаре, воде и сне.

Читал священник: «Отче…»

Слова роились смутно.
Но вдруг очнулся я,
И кровь похолодела:
Не может быть, Господь!

Он молвил имя брата…

Я пошатнулся, сел —
Схватил его за ризу…
Никто мне не сказал,
Что брат в бою погиб.

Скажи, какую участь

Судьба судила людям,
Захлестнутым волной?
Мы о шальные годы
Себя ломаем, брат.

Играл я с нею года два назад.

Она давно взошла б на пьедестал,
Но изменился облик — Божий страх!
А ведь блистал на шее диамант,
Когда я эту шею целовал.
О королева, падшая во прах!

Кто надругался над красой твоей,

В бесчувственную глыбу превратил,
Что страшно мне среди твоих ростков,
Каких ты наплодила для людей?
Где те, кто их, несчастных, породил?
Весна! Храни Господь твою любовь.

Мы устало бредем по военной тропе

В наш постылый палаточный лагерь —
К долгожданному сну.

Но послушай! Вот радость, вот странная радость —

Зазвенела небесная высь от невидимых птиц,
Заструилась музыка на нас, обратившихся к небу.

Так могла только смерть вдруг нахлынуть из тьмы,

Навалиться легко и внезапно,
Но струилась лишь звонкая песнь,
Будто грезы слепца на прибрежный песок
У бурливого грозного моря,
Будто девичьи косы, где вилась мечта,
Будто девичьи губы, где скрылась змея.