Расцвет империи. От битвы при Ватерлоо до Бриллиантового юбилея королевы Виктории

Ирландский вопрос имел огромное значение для администрации Солсбери. Выступая в палате лордов, Солсбери сказал: «В настоящий момент вопрос сохранения Унии превосходит все другие политические вопросы». Он также сказал: «Прежде всего следует проявить суровость. Они должны сначала получить хорошую трепку, чтобы последующее примирение принесло им хоть какую-то пользу». Для этого он назначил главным секретарем по делам Ирландии своего племянника Артура Бэлфура. Тот держался апатично и довольно неопределенно, вполне в стиле 1880-х годов. Со своими клочковатыми усами и моложавым видом он мог сойти за одного из персонажей оперетты Гилберта и Салливана. Впрочем, внешность бывает обманчива. В Ирландии его довольно скоро прозвали «Кровавый Бэлфур». Он верил в эффективность торийской политики принуждения и продолжал применять ее без всяких сомнений и угрызений совести. «Некоторые говорят, будто ирландцы имеют право не подчиняться закону, потому что закон приходит к ним в чужой одежде, — говорил он. — Я не вижу причин, по которым необходимо придавать Десяти заповедям какой-то особый национальный колорит». Весной 1887 года Бэлфур провел Закон о преступлениях, объявивший бойкот, шантаж и сопротивление выселению уголовными преступлениями с минимальным наказанием в виде шести месяцев каторжных работ. Это не было вынужденной или временной мерой: закон должен был, безусловно, действовать до тех пор, пока его не отменит любое будущее правительство.

Тем временем в Англии зарождалась новая форма политического протеста. Начиная с 1886 года в Лондоне происходили забастовки. Джон Бёрнс и Том Манн из Социал-демократического союза намеревались сплотить квалифицированных рабочих и добиться удовлетворения их требования об установленной минимальной оплате труда. В начале февраля 1886 года союз также провел митинг на Трафальгарской площади, требуя обеспечить общественными работами безработных. Собравшаяся на площади огромная толпа по настоянию полиции двинулась в сторону Гайд-парка, но на пути у нее оказалась Пэлл-Мэлл с клубами и универмагами. Искушение было слишком велико. Люди начали бить витрины и грабить магазины. Обращаясь к собравшейся в Гайд-парке толпе, Бёрнс сказал: «Сейчас мы недостаточно сильны, чтобы справиться с вооруженными силами, но когда мы дадим вам сигнал, вы подниметесь?» В ответ раздались громкие крики: «Да! Да!» И Лондон услышал эти вопли. Магазины заколотили досками, банки закрылись. Бернард Шоу поместил ответную реакцию в контекст. «Они не хотят революции, — написал он в Pall Mall Gazette. — Они хотят иметь работу». В этот период в общественном сознании и лексиконе появились слово «безработный» и феномен безработицы.

Осенью того же года на Трафальгарской площади, превратившейся в центр радикальной деятельности вместо Клеркенуэлл-Грин, запретили проводить демонстрации и парады. 13 ноября на площади прошла демонстрация, сопровождавшаяся выступлениями ораторов, которая закончилась столкновением полиции с толпой и вошла в историю как «Кровавое воскресенье». Стычки и драки продолжались в Холборне и на Стрэнде до тех пор, пока площадь не очистили прибывшие конные гвардейцы. Сто человек получили ранения, двое погибли. Это был самый крупный случай общественного беспорядка в тот период, хотя по континентальным меркам он имел относительно скромный масштаб. В 1888 году группа радикальных агитаторов, присутствовавшая на ежегодном Конгрессе профсоюзов в Брэдфорде, потребовала создать независимую партию трудящихся (Лейбористскую партию). В том же году Кейр Харди сыграл важную роль в создании Шотландской лейбористской партии. Ни о каком социализме при этом не шло речи. Это считалось слишком континентальным и отдавало революцией.

Парадоксальнее всего, что лето 1887 года, отмеченное взрывами общественного недовольства, ознаменовалось также золотым юбилеем королевы Виктории. Маленькая пожилая леди настояла на том, что наденет шляпку (впрочем, украшенную драгоценностями), когда поедет в открытом ландо по улицам Лондона в Вестминстерское аббатство. Ее окружали королевские гвардейцы, 17 принцев, близкие родственники от Баттенбергов до Виттельсбахов и бесчисленные правители империй. По словам автора статьи в Illustrated London News, это была «самая грандиозная государственная церемония десятилетия и практически уникальное событие в анналах современной Англии». Чем меньше у королевы оставалось обязанностей, чем больше ее жизнь отдалялась от жизни ее подданных, тем больше ее прославляли.

С дальних рубежей империи в Букингемский дворец и Балморал прибыли двое новых индийских слуг, занявших место Джона Брауна. Магомет Бакш и Абдул Карим вскоре получили титулы мунши — секретаря и учителя. Виктория решила выучить язык хиндустани.