Расцвет империи. От битвы при Ватерлоо до Бриллиантового юбилея королевы Виктории

Большинство людей хорошо представляло, в каком направлении двигаются события. «До триумфа славной Демократии осталось совсем не долго, — говорили они. — В конце концов, народ сегодня главный». На страницах романа звучит множество характерных выражений того времени: «Держи ухо востро», «Соображаешь?», «Характер у него просто отвратный», «Ох, ну какая же ты глупышка», «Эй, гляди веселей!», «Что у нас новенького?». Поклонник назывался «ухажер». Красивые мужчины или женщины — «шикарными».

Гиссинг описывает празднование юбилея глазами улицы: «В Камберуэлл-Грин они смешались с беспорядочной веселой толпой, которая текла куда-то под грохот кэбов и омнибусов и звон трамвайных колокольчиков. Пабы распространяли в горячем воздухе алкогольные ароматы». Вокруг живо обсуждали происходящее: «Женщина, стоявшая рядом с ней, громко высказывала свое мнение о процессии, уделяя особенное внимание персонажу, которого она называла “Хитрюга принц Вельский”». В толпе вспыхивает спор: «Мы не позволим пьяной мерзавке вроде тебя так отзываться о ее величестве». Герои напевают новейшие куплеты из репертуара мюзик-холлов, но в них чаще слышится не юмор, а пафос. «Та-та».

26 «Паук-сенокосец»

Гладстон объединял правительство Солсбери намного эффективнее, чем любой торийский вельможа. Пока он решительно и непреклонно следовал за своей мечтой (или ловил ускользающее видение), добиваясь самоуправления для Ирландии, правительство старалось не допустить его к власти, прочно удерживая его на занимаемых им позициях. По крайней мере, так было в теории. Солсбери по-прежнему вел себя несколько отстраненно, демонстрируя не то пессимизм, не то цинизм (на этот счет мнения различались) и природное отвращение к любым изменениям с естественно вытекающей из этого неприязнью к социальным реформам и социальным реформаторам. Однако именно его правительство провело ряд законов, которые кардинал Мэннинг назвал самыми радикальными начиная с 1830-х годов.

Закон о местном самоуправлении 1888 года передал управление округами в руки избранных народом советов и превратил крупные города в самостоятельные административные единицы (города-графства). Сквайры и предводители местного общества в одночасье оказались не нужны — их заменили администраторы и бюрократы, контролировавшие всё, от полиции до сумасшедших домов. Это окончательно разорвало связь между владением землей и властными полномочиями, хотя полностью бюрократизированной страной Англия стала только после принятия Закона о местном самоуправлении 1894 года, который ввел выборные местные органы власти в каждой деревне с населением более 300 человек.

В Лондоне административный хаос царил почти с самого начала существования города, но, согласно Закону о местном самоуправлении, или, как его еще называли, Закону об окружных советах, отныне управлением и организацией городской жизни должен был заниматься Совет Лондонского графства. Развернув свою деятельность там, куда не дотягивались руки правительственных ведомств и общегосударственной политики, он заметно изменил облик столицы. На волне современного увлечения муниципальным социализмом Совет создал общественные купальни и прачечные, парки, огородные наделы и публичные библиотеки. Он также отвечал за строительство в разных районах мегаполиса муниципальных домов и муниципальных квартир, которые изменили структуру жизни в Лондоне на следующие сто лет.

Первый председатель лондонского Совета был либералом. В некоторых отношениях лорд Роузбери напоминал Чемберлена, хотя сам не был сторонником муниципального социализма. По сравнению с коллегами он придерживался более современных взглядов на социальные вопросы и принадлежал к новому поколению, лучше понимавшему характерные настроения начала XX века. Он объявил войну домовладельцам, сдававшим жилье в трущобах, а о Лондоне говорил, что он «не единица, но единство». В основе его социального радикализма лежал принцип «умей делать свое дело». Его называли человеком будущего, хотя никто не мог заранее предугадать, как далеко он пойдет.

Эпоха ошеломляющих перемен принесла с собой бесконечные новые невзгоды. Дожить до взрослого возраста в то время уже считалось достижением. Ни один человек, кроме горстки особо избранных, никогда не чувствовал себя совершенно здоровым. Это было очень нервное время. Даже егери в романе Энтони Троллопа «Дети герцога» (The Duke’s Children; 1880) вздыхают: