Равенсбрюк. Жизнь вопреки

И. А рядом с ним вы что-то похожее на газовую камеру видели? Вообще вы о ней слышали?

Р. Наши поляки, к ним первые немцы вошли, и они первыми туда прибыли. Над польками делали очень много опытов. Из них кто-то умер, а кто остался живой, тот остался инвалидом. Там была стена, где расстреливали, а тут, где стена, был и крематорий. Вот эта наша телега попала на эти трупы, и не знали, что делать. Сейчас нам влетит. Не помню, собирали ли мы эти трупы или нет. Потом в конце года, когда из Освенцима привезли людей, еще и 30 человек детей. Их хотели тоже уничтожить. А мы, военнопленные, собрались всеми и пошли к начальнику лагеря просить, чтобы нам отдали этих детей. Он посмеялся и сказал, что питания не будет на них давать. Мы говорим, все равно отдайте нам их. В общем, отдали нам этих детей. Каждый от своего хлебушка отрезал кусочек, и им давали, потом помогали иностранцы. Им Красный Крест помогал, периодически им присылались посылки, они приносили нам, помогали, и мы сохранили этих детей.

И. Они жили в вашем блоке?

Р. Да.

И. Спали на нарах с женщинами?

Р. Да, тоже на нарах.

И. А кто за ними конкретно ухаживал?

Р. Сейчас, убейте меня, не помню. Принимали участие все. У нас была Евгения Лазаревна Клем, ей лет 50 было. Она для нас всех как мать. Какие новости, где услышит, соберет нас всех в блоке и расскажет, какие новости пришли. Уже на родине она покончила жизнь самоубийством. Она преподавала в Одессе в институте. Сами знаете, как к нам потом относились на родине. До того ее замучили, что она там же, на лестнице в институте, повесилась. Очень хорошая была женщина. Ну а потом многие разобрали детей, кто хотел усыновить. Лиля здесь живет, в Москве.

И. Лиля Константиновна Пичугина?

Р. Да. Она даже не знает, из какой она страны. У нее вся семья погибла в Освенциме. Она была такая маленькая, что не помнит ни имени своего, ни фамилии, страну, из которой она. Вот ее Вера Бобкова удочерила, привезла в Москву, фамилию и имя свое дала. Мария Петрушина Галю удочерила. Она из партизан. Семью забрали, мать погибла в Освенциме. У них на ручках были выколоты номера. Петрушина ее воспитала, и когда ей было 18 лет, она нашла своего брата. Он остался жив, жил в другом городе. Он за ней приехал, и они уехали в Белоруссию. Мы переписываемся, перезваниваемся. Каждые пять лет нас немцы приглашали на встречу, она всегда приезжала. Ну и всегда со слезами бросится на нас, плачет, а муж ее стоит и тоже плачет. У некоторых потом родители нашлись. Потом из Бразилии еще девочка. Взяла ее женщина, а потом тяжело заболела, и отдали ее в детский дом. Потом из Ленинграда узнала женщина наша, Никифорова, и взяла ее к себе. Она у нее жила, потом вышла за муж за ее сына. Она ездила в Бразилию, нашла там отца, но не захотела там оставаться. Когда приехали домой, то были в ужасных условиях. Нигде на работу не брали, отношение ужасное, бесконечные допросы.

И. Вы вернулись сразу же в Москву?