Равноправные. История искусства, женской дружбы и эмансипации в 1960-х

Позднее признание литературных талантов — не редкость для 70-х годов XX века. Тогда ко многим женщинам слава пришла посмертно: Ребекка Хардинг Дэвис, Зора Ниэл Хёрстон, Шарлотта Перкинс Гилман. Вышло даже посмертное издание второго тома стихотворений Сильвии Плат «Зимние деревья», его напечатали в 1971 году. Благодаря действиям феминисток в академических кругах и за их пределами женская литература стала популярной. Из этого извлекли пользу как молодые, так и сформировавшиеся писательницы, те, кто только надеялся обрести первых читателей, и те, кому давно были положены награды за литературные труды. «В последнее время женщины — новая экзотика», — рассказывала Кумин группе студентов колледжа в 1973 году. «Теперь им легче, ведь белые мужчины из среднего класса почувствовали вину за то, как с ними обращались. У женщин есть огромный потенциал развиваться в сфере искусства»589.

Седьмого мая 1973 года, когда прошло десять лет с тех пор, как Кумин и Секстон сидели бок о бок в залитой солнцем аудитории и читали стихи другим стипендиаткам института, Кумин наконец получила заслуженную Пулитцеровскую премию за четвертый сборник стихотворений «В глуши», опубликованный в 1972 году. В 1973-м Секстон, состоявшая на тот момент в комитете Пулитцеровской премии, с жаром отстаивала сборник «В глуши», убеждая других судей, Уильяма Альфреда и Луиса Симпсона, присудить престижную, способную изменить жизнь награду именно Кумин. Шестью годами ранее Кумин со всех ног неслась в Вестон к Секстон в дом, чтобы поздравить подругу с премией. Теперь же, в 48 лет, Кумин сама стала лауреаткой. «Меня будто током ударило — сказала она одному журналисту сразу после того, как узнала новости. — Поверить не могу!»

Ее жизнь изменилась. «Я вдруг попала в бизнес, — писала она позднее, — литературный бизнес»590. Кумин числилась лектором в Ньютонском колледже Святого Сердца, но во время вручения премии она была в отпуске. Когда Максин окончила Институт, она вплотную занялась преподаванием, работала в Университете Тафтса и в Массачусетском университете в Амхерсте. Кумин продолжала много писать, но ее рецензировали не так часто, как многих других. Теперь же, после того как она получила Пулитцеровскую премию, ее звали везде. Максин пригласили выступить в колледже Стивенс в Миссури, а затем в Техасском университете в Остине, в Тринити-колледже в городе Хартфорд (штат Коннектикут). Ее позвали вести семинар в Колумбийском университете — новая ступень после преподавания в колледже, — и так Максин стала ездить из Ньютона в Нью-Йорк каждый вторник. Ее биографию печатали в газетах, ее цитировали в новостных сводках («Женщины в филологии», «Поэты и вино»), у нее брали большие интервью 591. Она не давала предприимчивым журналистам фотографировать ее быт: все эти стопки старых выпусков The New York Times в закромах, эскизы Свон на стене. «Мне действительно неприятна вся эта шумиха вокруг моего статуса „поэта“»592, — объясняла она.

В отличие от Секстон, Кумин никогда не искала славы — она хотела уважения, новых возможностей, но совсем не внимания прессы. У нее не было цели стать «поэтом на века», как у Секстон, которая так про себя и написала в заявке на поступление. Максин была вполне довольна своей жизнью и до «Пулитцера», и была бы рада продолжить в таком духе еще добрых лет двадцать, а то и тридцать. Но вскоре Кумин поняла, что жить как раньше уже не получится: теперь она часть профессионального сообщества поэтов, которое в шутку называла «ПоБизом». Она начала зарабатывать на лекциях, поэтических чтениях, в резиденциях и получать за это весьма приличные деньги. Кумин смогла более придирчиво выбирать, на какие лекции ездить, что дало ей возможность проводить больше времени на ферме. Максин переименовала свою ферму в «ПоБиз Ферму» и поставила знак с новым названием на дороге по пути к участку. Все это не без иронии и в дань уважения той книге, которая позволила Кумин сбежать подальше от литературной тусовки. И оставить Секстон.

«Получить Пулитцеровскую премию за четвертую книгу было приятно, но я стала больше тревожиться», — отметила Кумин впоследствии.

Меня пугала необходимость находиться в центре внимания. Я знала, что слава ведет к писательскому ступору, и стала бояться творческого кризиса. Я была уверена, что его не избежать. Напишу ли я еще хоть что-нибудь? Я сбежала на ферму при первой же возможности. Последовав совету Кандида, там я начала возделывать свой сад, высадила сезонные растения: морозостойкий мангольд, салат латук и шпинат. Я удобряла землю, разрыхляла почву, собирала груды камней и снова рыхлила. Как только у меня под ногтями собралось немало грязи, я вновь обрела равновесие 593.