Равноценный обмен (СИ)

— Лакхрами, — вампир провёл рукой по волосам юноши, поцеловал в висок, — так бывает, если возвращаться в прошлое. Окажись я в Тесхам Мутна, чувствовал бы себя ничуть не лучше. Даже сейчас.

Линар не сказал ничего, уткнулся лицом в грудь вампира и несколько минут стоял молча, тяжело дыша и пытаясь овладеть собой. А когда это получилось, он резко отстранился и сказал:

— Идём. Нужно найти Анешку, пока не стемнело, а потом вернёмся сюда и подождём полуночи.

Могила кормилицы действительно оказалась совсем рядом с фамильным склепом де Варенов. Она была очень чистой и ухоженной, а простое надгробие — аккуратным и красивым, если может быть таким памятник смерти.

Линар долго стоял, не произнося ни слова, смотрел на холмик, покрытый засохшими и почти свежими цветами, и чувствовал, как в груди всё сильнее не хватает воздуха, а в сердце одна за другой вонзаются ледяные и очень острые иглы. Наконец, судорожно выдохнув, он опустился перед могилой на колени, прижался щекой к холодному камню надгробия и тихо заговорил, надеясь, что Анешка его всё же услышит:

— Прости меня, мама… Я должен был сказать тебе, куда и почему ухожу… Должен был написать… Ты бы поняла меня. Даже такого… И знаешь, рано или поздно мы обязательно увидимся, я ведь не бессмертен, Анешка… Ты приносила мне цветы и тетради, а я принёс тебе это, — он вытащил из-за пазухи свою самую первую книгу сказок и осторожно положил на могилу, — ты была первой, кто их услышал… ты верила в меня… если бы не ты… — договорить он не смог — помешали слёзы, горячими дорожками побежавшие по щекам. Слова застряли где-то в горле, а потом вырвались наружу судорожным всхлипом, а спустя ещё пару минут Линар медленно поднялся на ноги и сказал, не глядя на вампира: — Идём в склеп, пока нас никто не увидел, — и первым пошагал прочь, вытирая глаза и зная, что Детлафф следует за ним.

***

Время до полуночи тянулось чудовищно медленно. Линар сидел рядом с вампиром, смотрел на саркофаг своего отца и не чувствовал ничего. Ни боли, ни горечи, ни злости, ни ненависти. Ничего. С таким же равнодушием он взирал на саркофаги дедов и прадедов, которых никогда не видел.

— Как странно, — потерянно обронил Линар, — родные по крови были мне чужими, а Анешка — ближе и роднее их всех. Почему так?

— Потому что она и была твоей настоящей матерью, — мягко сказал Детлафф, — вы, люди, часто говорите: мать не та, что родила, а та, что воспитала. И это верно.

— Да, — кивнул юноша, — чертовски верно. Жаль только, что понимаешь это слишком поздно. Я должен был написать Анешке, но… проклятье! — он стукнул себя кулаком по колену. — Она не умела читать, а я не научил, хотя и мог. Каким же дураком я тогда был!

— Прошлое нельзя изменить, а сожаления только травят душу, — вампир невесело усмехнулся, — ты сделал всё, что мог.

— Я не сделал ни-че-го, — по слогам произнёс Линар, — я даже денег ей не послал, неужели и я такой же, как отец? Могу только брать, использовать, и ничего не даю взамен?

— Нет, — покачал головой Детлафф, — и ты сам это знаешь. Ты никогда не был таким, как он. Будь это так — ты бы не сбежал из дома десять лет назад, а женился на той девице, наплодил детей, менял любовниц и любовников и не писал никаких книг. Если ты и похож на своего отца, то только внешне.

— Разве? — криво усмехнулся Линар. — А что я дал тебе за столько лет?

— Счастье, — послышалось в ответ, — как думаешь, это много или мало?

— Я…

— Ты подарил мне то, что нельзя купить за все сокровища мира, — продолжил вампир, — не дал утонуть в одиночестве, ты изменил меня, лакхрами. И это много.

— Ладно, — вздохнул юноша, устраиваясь поудобнее, — пусть будет по-твоему. Завтра мы уедем отсюда навсегда. Жаль, что до полуночи ещё долго.

— Поспи, — предложил Детлафф, — тебе нужно отдохнуть, а в полночь я разбужу тебя и поднимемся на башню.

— Хорошо, — не стал спорить Линар, ощущая себя опустошённым и усталым, как никогда, и послушно закрывая глаза.

Он провалился в сон моментально, а проснулся, только когда вампир потряс его за плечо. Не тратя времени на слова, они вышли из склепа, и вскоре Линар увидел отцовский замок с высоты полёта нетопыря. И хоть летали они часто, у него снова захватило дух, а сердце бешено застучало в груди. Свежий ночной ветер трепал волосы, забирался под одежду, но всё равно это было чудесно. Линар даже улыбнулся невольно, глядя с высоты на такие знакомые башни.

Опустившись на указанную юношей башню, вампир принял человеческий облик и спросил:

— Мы на месте?

— Да, осталось дождаться утра, — Линар огляделся, ища удобное место, — смотри, тут даже лежанка есть, — он указал на валяющийся под самой стеной старый тюфяк. — Присядем?

— Конечно, — согласно кивнул Детлафф, — так тебе будет теплее.

Они устроились на тюфяке, тесно прижавшись друг к другу, и просидели так до самого утра. Молча. Но это молчание было красноречивее сотен слов, которые очень часто являются просто-напросто шелухой. Говорить можно с кем угодно, а вот молчать — далеко не с каждым.