Разбег

Увлекшись работой, он не заметил, как свечерело: солнце опустилось за хребты Копетдага. Строители, один за другим, начали складывать инструмент. Потянулись домой. Но не все. Некоторые здесь же, на недостроенных верандах, садились за ужин. Во дворах задымились печи, запахло съестным. Чары-ага умылся под водопроводом и хотел было уходить, чтобы завтра утром снова вернуться сюда, но рабочие его остановили.

— Дост, садись, поужинаем вместе, — пригласил один туркмен в тельпеке. — Куда спешишь? Топором ты работал ловко, да и кирпичи укладывал не хуже остальных. Хотелось бы посмотреть, как будешь орудовать ложкой. Шурпа сегодня у нас. Жена приготовила. Чуешь, как пахнет бараниной?

— Откуда ты сам? — спросил Чары-ага. — Кажется, Непесом тебя зовут?

— Да, дорогой, я — Непес, из Бахардена. Вот приехали со старухой помочь сыну. Садись на ящик, чего стоишь. Сын у нас в Твери учится. Скоро вернется — помощником мастера ткацкого дела будет. А мы ему дом строим.

Вскоре вокруг Непеса сидело человек восемь — все туркмены. Все из аулов. Один из них, молодой парень, Клыч, — недавно вернулся из Москвы: ездил к жене, — начал рассказывать о том, как живут и учатся посланцы Туркмении в Реутово. Непес, слушая его, спросил:

— Слышали мы, что дом там какой-то построили. Вроде бы сам Атабаев строил.

— Да, друзья, это прекрасный дом, — подтвердил Клыч. — Атабаев, конечно, его не строил — неудобно ему было с кирпичами возиться. Но чтобы дом построить, он в Реутово не раз приезжал. Говорят, у Калинина в гостях бывал, со Сталиным разговаривал. Все вместе они думали — каким должен быть туркменский дом. Люди говорят: вроде бы, товарищ Калинин посоветовал построить дом в виде кибитки. Огромный каменный дом, круглый, как кибитка, и со всех сторон в этот дом прорубить двери. Калинин же в двадцать пятом у нас в Туркмении был, заходил в войлочные, кибитки туркмен — понравились они ему.

— Значит, товарищ Атабаев текстильными делами тоже интересуется? — насторожился Чары-ага.

— А как же, дорогой! — весело отозвался Непес. — Три дня назад заходил сюда, смотрел, как мы строим бараки. На фабрике в цехах был. Сказал — со дня на день ждем оборудование. Пообещал зайти еще.

Чары-ага примолк, подумал с опаской: «Придет еще раз — увидит меня, сразу узнает. Скажет: как ты сюда попал, да еще с выговором? Может, бороду сбрить — тогда не узнает? Все тут почему-то бритые, с голыми подбородками». Приуныл Чары-ага, стал думать о том, как все у него хорошо началось, и как все плохо может кончиться. Тут жена Непеса принесла шурпу в огромной чаше. Гости взялись за ложки: беседа пошла еще живее. Насытившись, Чары-ага достал из кармана большие круглые часы с медной цепочкой, поднес их к лампе.

— Да, Непес-джан, засиделся я, — сказал виновато. — Одиннадцатый час уже. Надо идти. В Доме колхозника я живу.

— Э, дорогой, куда идти в такой поздний час? — остановил его Непес — Не успели познакомиться, только разговор начали, а ты уже собираешься уходить. Сиди — сейчас еще чаю попьем. И вообще, какой разговор! Оставайся здесь ночевать. Сколько бараков — и все пока пустые. Места много, постель найдется. Да и вставать, опять же, рано. В шесть утра начнем работу. Чары-ага вспомнил об Иргизове, о его приглашении, подумал: «Ничего… Не обидится». И остался ночевать у Непеса.

Наутро Иргизов приехал к текстильщикам на коне. Процокал по аллее городка, собак поднял на ноги, строителей отвлек от работы.

— Чары-ага, что случилось? Как тебя понимать? Мы ждали тебя весь вечер — не дождались.

— Ваня, дел было много, — извинился Чары-ага. — Ты езжай на службу, за меня не беспокойся. Долго я тут, наверно, не задержусь. Может быть; даже придется возвращаться к семье, в Карабек. Оказывается, сюда все время заглядывает Кайгысыз. Увидит меня здесь — вряд ли потерпит, чтобы человек с выговором на текстильной фабрике работал.

— Ну, Чары, я не узнаю тебя! — невесело засмеялся Иргизов. — Тоже мне — командир. Работай, и ни о чем не думай. Думай лучше, как тебе сюда побыстрее семью привезти. Вечерком — ко мне. Не придешь — обидишь…

Через неделю Чары-ага, командированный директором завода, уже ездил по Геоктепинским и Бахарденским аулам. В гимнастерке защитного цвета, в галифе и шапке-кубанке, он совсем не был похож на того Чары-агу, которым его видели раньше. Не только друзья, но и жена родная не узнала бы его, встретив в такой полувоенной форме, а главное — без бороды. Из поездки Чары-ага возвратился с несколькими семьями. Осторожные сельчане приехали на арбах и прихватили с собой разобранные юрты. В городок не пошли — даже смотреть не захотели. Поставили кибитки в отдалении от фабрики. Затем к ним присоединилось еще несколько семей — появился на окраине небольшой рабочий аул…

Время для Чары-аги шло незаметно. Пока он ездил по аулам, на фабрику прибыли станки. В цехах шел монтаж. Приехали из Реутово, Твери, Егорьевска обученные текстильщики. Рабочие бараки заполнились энергичными людьми. Директор фабрики как-то раз вызвал Чары-агу к себе в кабинет: