Разбитые часы Гипербореи

– Мой отец хотел во что бы то ни стало попасть в ту экспедицию, это стало его наваждением. Я ничего не могла с ним поделать. Но видела, что это не доведет его до добра. Я раскинула карты и увидела плохое предзнаменование… – голос Луизы стал печально-торжественным. – Ему выпала карта Таро «Повешенный». А это очень, очень плохо… Но остановить его никто не мог, хотя я даже попросила вмешаться бабушку, ничего ей не объясняя. Я только сказала, что отцу лучше не ездить туда. Но и она не смогла повлиять на него. Он говорил мне, что я не должна вмешиваться в чисто мужские дела. «Я все равно сделаю все по-своему, – утверждал отец. – Я так долго ждал этого часа, что не имею никакого права свернуть с пути…» Если честно – мне было страшно… Я отца не узнавала. Он стал изучать древние книги, беседовать с учеными и коллекционерами.

– Какими? – быстро спросила Анфиса.

– Я не знаю, он мне об этом не рассказывал. И вообще у меня сложилось впечатление, что после моих просьб оставить это дело он решил не посвящать меня ни во что. Хотя отец и раньше был довольно скрытным человеком… А теперь и вовсе замкнулся…

– А что же ты раньше мне об этом не рассказывала?

Луиза устремила на нее долгий взгляд.

– Как я могла делиться такими подробностям об отце? У нас это не принято. Все, что происходит в семье, – священно. Если бы не его смерть, я бы не говорила об этом. Все так и осталось бы внутри нашего круга.

Им принесли ароматный турецкий кофе с легкой горчинкой.

– Я была в квартире отца и нашла одну странную вещь.

– Какую?

– Вот, – девушка достала из сумки потрепанную записную книжечку.

– Я была в его квартире накануне… – она сглотнула, – смерти. И нашла на полу. Я видела эту книжечку и раньше, он все время носил ее с собой. Это было нечто вроде личного блокнота. Я хотела ему вернуть ее при встрече, но не довелось. Я оставила ее себе. А когда стала смотреть… Но лучше вам все увидеть самим.

Луиза раскрыла книжечку посередине. Там были краткие надписи и рисунки.

– Можно посмотреть? – протянула руку Анфиса.

– Пожалуйста, – Луиза отдала книжечку ей.

Анфиса пролистала ее.

– Когда седьмой дом встанет в пятом… Ваш отец увлекался магией?

– Я же говорю, когда он начал заниматься подготовкой экспедиции, то стал сам не свой. Раньше он ничем подобным не интересовался.

– Можно нам взять ее себе?

С минуту-другую Луиза колебалась.

– Берите. Только обращайтесь аккуратно. Это ведь память о…

– Понимаем, – быстро сказала Анфиса, – очень даже понимаем…

Луиза посмотрела на часы.

– Мне пора.

– Будем на связи, – сказала Анфиса.

В отвел девушка кивнула и заторопилась к выходу.

Когда они с Валей остались вдвоем, Анфиса откинулась на стуле.

– Лавочкин, ты свободен?

– Вообще или сейчас? – попытался сострить он. Но по взгляду подруги понял, что шутка не удалась, потому что Анфиса сказала довольно-таки строгим голосом:

– Не паясничай, ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

– Прости, – сник Лавочкин. – Я переиграл. И наверное, выгляжу дешевым клоуном.

– Допивай кофе и пошли ко мне. Обмозгуем ситуацию.

Дома Анфиса попросила Лавочкина сварить еще кофе. Когда он протянул ей чашку ароматного дымящегося кофе, она пробормотала:

– Все это так непонятно. И закручивается со страшной силой. Бери лист бумаги, Лавочкин, и пиши план.

– У тебя бумага в верхнем ящике?

– Ты же помнишь – да. Там же ручки и карандаши. И не задавай глупых вопросов. Ты прекрасно ориентируешься в моей квартире. И вообще, – протянула Анфиса, прищурившись. – Я не понимаю. Ты же прекрасный специалист на своей работе. А со мной считаешь, что можно валять дурака.

– Ну, знаешь ли, – сердито ответил Лавочкин. – Во-первых, сейчас я не на работе, во-вторых, ты все-таки не мой деловой или официальный партнер. Не могу же я все время быть застегнутым на все пуговицы.

– Ладно, прости, это я расстроена и озадачена и поэтому нападаю на тебя больше обычного.

– Ничего, – бодро ответил Лавочкин. – Что ты хотела написать? Какой план?

– Наших действий.

От слова «наших» душа Лавочкина воспарила и не хотела возвращаться обратно на грешную землю. Так он и пребывал бы в блаженстве от этого короткого, но такого многозначительного слова, если бы не возглас Анфисы:

– Кажется, кофе убежал, ты же варил вторую порцию себе…

– Сей момент. Сейчас все ликвидирую.

Несмотря на уверения Анфисы, что она подождет, пока он приготовит себе кофе, Лавочкин сказал, что обойдется без этого, лучше, не теряя времени, приступить к делу.

– Тогда пиши. Первое – расшифровать записную книжку Салаева.

– А тебе это удастся?

– Лавочкин, я проходила палеографию. Поэтому…

– Понимаю. Берешь на себя?

– В крайних случаях буду обращаться к тебе… Ты же не откажешь?

– Не откажу.