Разбитые часы Гипербореи

– Я хорошо понимаю вас. У кого бы голова не пошла кругом. Ваша реакция объяснима и предсказуема. Но такова логика истории, что нужно перебазироваться и начать работу в других местах. Хотя вы, конечно, заслуживаете подробного рассказа о том, что происходит и что вас ждет. Вы не можете сейчас осознать величие момента, который мы переживаем. Понимание придет позже. Я предлагаю выйти в сад. Утром прошел небольшой дождь, но сейчас все уже высохло. Вы не замочите ног. Не хватало вам еще простудиться с дороги.

«Какие ноги, какая простуда, – с некоторым раздражением подумал Скандаровский. – Он говорит немыслимые вещи, а еще хочет, чтобы я оставался спокойным и невозмутимым. Надеюсь, это все же дурацкая шутка. Хотя раньше такого рода шуток я за ним не наблюдал. Но все могло измениться. Есть же такая поговорка: «Времена меняются, а с ними и люди».

Он вышли в сад. Под раскидистым деревом стоял небольшой стол и два стула. Трава была зелена и свежа… Скандаровский вдохнул воздух полной грудью.

– Привыкайте, – сказал Чапеллон. – Теперь это ваша родина, но ненадолго.

– Я жду все же объяснений, – несколько сухо сказал Скандаровский. – Ничто не предвещало таких перемен. Могли бы все объяснить в письме. А не вызывать меня сюда.

– Вы могли не поехать, подумать, что я разыгрываю вас. А между тем мне надо было срочно вызвать вас сюда. Поэтому и пришлось прибегнуть к маленькой дипломатической уловке, что, впрочем, простительно. Ведь все делается в том числе и для вашего блага. Скажите, пожалуйста, какие события произошли за последний год… Я знаю, вы умный человек и легко найдете связи между разными событиями.

– Этой весной скончался Бехтерев. Четыре месяца назад.

– Совершенно верно. – Чапеллон наклонил голову. – Невосполнимая утрата для русской и мировой науки. Настоящий ученый, истинное светило в своей области.

– Да. Мы все были обескуражены его смертью… Ничто не предвещало ее. 23 декабря 1927 года с утра Бехтерев отправился в Лечебно-санитарное управление Кремля консультировать Иосифа Сталина, оттуда поехал на заседание съезда невропатологов и психиатров в Институт психопрофилактики Народного комиссариата здравоохранения. Затем была экскурсия по институту – Бехтерев осматривал лабораторию с новейшим оборудованием. Потом – чаепитие, беседу с коллегами прервала молодая жена Бехтерева – Берта, она сказала, что надо заканчивать дискуссию, потому что они с мужем опаздывают в театр. В Большом театре Бехтерев с женой смотрели «Лебединое озеро». В буфете во время антракта ученый съел две порции мороженого. После этого ему стало плохо, не досмотрев до конца спектакль, Бехтеревы вернулись в квартиру профессора Благоволина, у которого остановились в Москве. Пригласили врача, сделали уколы, но к утру 24 декабря Владимир Михайлович умер. Официальная версия смерти ученого – паралич сердца из-за кратковременного приступа кишечного расстройства, причиной которого стало пищевое отравление. Вскрытие тела провели поспешно, в тот же день, когда он умер, прямо в квартире профессора Благоволина, извлекли мозг ученого, который обследовали и отправили в Ленинградский институт, где Бехтерев трудился. Тело было кремировано в тот же день.

– Вы правильно заметили, что это – невосполнимая утрата для науки. Еще кто умер относительно недавно?

Скандаровский задумался.

– Александр Богданов. Институт крови. Примерно месяц назад.

– Браво, блестяще, мой дорогой друг, я в вас не ошибся и очень рад этому. Ваши аналитические способности делают вам честь. Итак, смотрите, что мы имеем. Два блестящих ученых умирают практически один за другим. Когда умер Бехтерев?

– 24 декабря, – машинально ответил Скандаровский.

– А Богданов?

– Месяц назад.

– Не находите, что это странное совпадение… – голос Чапеллона прозвучал как-то глухо, словно он был не рядом, а на расстоянии. – Два ученых, которые занимаются чрезвычайно важными проблемами для науки, причем не отвлеченными и теоретическими, а работают в такой сверхважной области, как достижения долголетия, а в конечном итоге – бессмертия человека, и вот они умирают фактически один за другим. С разницей в три месяца. А? Один занимался вопросами крови. Другой – мозга. Самые важные вещи для человека. Кровь и мозг.

Скандаровского прошиб холодный пот.

– Кстати, нам надо вернуться в дом, все-таки воздух свеж и прохладен. А вы еще с дороги, ослаблены…

Они вернулись в дом. В библиотеке зажгли свечи. Только сейчас Скандаровский увидел большую скульптуру египетского бога Гора, напротив – фигуру Тота.

– Этот Тот… бог счета, который потом стал Гермесом Трисмегистом.

– Вековая мудрость Египта не должна пропасть. Кстати, ваш великий русский философ Владимир Соловьев увидел в пустыне под Каиром безбрежную космическую лазурь с женским лицом. Это было его видение Софии Премудрости Божией.

В неверном свете свечей лицо Чапеллона то темнело, то светлело. По стенам и потолку библиотеки пробегали смутные тени.