Разбойничьи Острова

Он попался передовому отряду ландцев, властный старик оказался самим Герцогом. Это сын Тины понял слишком поздно, когда вернулись гонцы с подкреплением в сорок человек. Потом еще человек двадцать, и еще. К полуночи количество врагов стало под стать его тщеславию, и Теор сказал себе: "Тем легче будет улизнуть". Регинцы ведь не тэру, что воспитаны в железной дисциплине. Чем их больше — тем больше неразберихи.

— Каждый камень здесь покажешь! — сказали пленнику, и он не спорил. Руки у него были связаны, ноги свободны. Двое хмурых здоровяков шли по бокам, следя за каждым его шагом — думали, что двоим по силам его удержать. Теор посмеивался над ними. Покорно вел регинцев к Рогатой Бухте и верил в непроходимый регинский лес больше, чем в любое божество. Только оторваться, нырнуть в зелень, как в Пещеру его родного острова. Он уже понял, что уроженцы побережья совсем не знают местность. Самого Герцога оставить в дураках — в другой день Теор предвкушал бы, как вечером будет хвастаться перед тэру. Ложь Наэва делала бессмысленным все, даже подвиг.

Он не догадывался и никогда не узнал, что человек Герцога слышал и видел стычку на поляне. Предводитель Ланда знал, что странного светлоглазого островитянина чем-то очень обидели свои. Герцог умел использовать случайный шанс.

Ночь была не кромешной, но достаточно темной даже, когда дева Нат разгоняла тучи и открывала в небесном окне щелку. Регинцы погасили факелы, чтоб не выдать себя, шли, едва видя на четыре шага вперед, то и дело спотыкались и глухо проклинали лес. Местом своего спасения Теор назначил овражек, достаточно глубокий и заросший. Регинцы не подозревали о его существовании, его даже днем легко было принять за обычную ровную землю. Деревья, что нашли себе место в его глубине и на склонах, походили на толпу людей разного роста. Со стороны казались единым массивом, не отличимым от зарослей вокруг. На дне трухлявые пни чередовались с гниющими стволами, трава цеплялась за ноги, как рыбачья сеть, а под тонким слоем всего этого своей вечной жизнью жила скала с коварными камнями и трещинами. Теор отсчитывал шаги. Чуть приостановился — стражи не заметили, луна уползла за очередное облако. Еще не более сотни ударов сердца — и овраг будет по правую руку. И он метнется прочь, сбив одного из стражей. Скатится вниз. Регинцы, что кинутся следом, может, и не все переломают ноги, но в темноте уж точно его потеряют. Теор умел скользить, как тень, а в чаще беглеца можно искать вечно.

Могло получиться. Не даром его называли лучшим из лучших. До исполнения своего плана он не дошел десяток шагов — и увидел огонь. Костер одного из дозорных на скале, верный знак, что корабли остались на месте. Рогатая Бухта считалась настолько уединенной, что островитяне не боялись выдать себя столбом дыма. Всякая мысль в его голове растаяла, ноги стали подкашиваться. Огонь мерцал, будто смеясь над ним, связанным и трясущимся. “Почему…? Как так…?” Хотел закричать, предупредить тэру — петля, накинутая сзади, сжала горло быстрее, чем он успел хотя бы выдохнуть. Регинцы были наготове.

Стрелы в то утро срывались, как гончие с привязи. Герцог заставил пленника рассказать о каждой кочке Рогатой Бухты и умело использовал каждую. Перед господином Ланда не даром трепетали враги.

— Спасайте корабли!

Крики накрыли берег. Сжечь корабли на чужом берегу — все равно, что отрубить противнику ноги, регинцы это понимают. Отлично вооруженный отряд выныривает из леса с южной стороны бухты, отрезает спавших на песке тэру от тех, кто спал прямо на борту или в тени судна. Пять-шесть человек стрелы пригвождают к пляжу раньше, чем они проснулись. К "Шторму" и "Урагану" теперь надо пробиваться сквозь регинские копья. Но застать врасплох — еще не значит победить.

— Инве! Алтимар! Арида!

Каждый тэру выдрессирован, как хороший конь, каждый знает свое место в боевом построении. Строятся они мигом почти без приказов Милитара. Чью-то грудь находит стрела, пока развязывал промасленный мешок с кольчугой. Другой кольчугу успел натянуть, и стрела сражает его в глаз. Многие — и Наэв тоже — кидаются вперед, подхватив только оружие, призывают богов и верят, что щит и Инве уберегут не хуже железа. Кто-то не успел и до щита дотянуться. От кораблей их отделил отряд человек в шестьдесят. Регинцы — даже рыцари — сегодня пешие, островитяне пешие всегда. Берег топчет более сотни ног, песок поднимается пылью и оседает алыми комками. Снизу вверх летят копья и камни из пращей, сверху вниз сыпятся стрелы. Один лучник срывается и бьется на земле с переломанными конечностями, пока его не затаптывают — враги или свои, не разобрать в толпе напирающих друг на друга тел. То одного, то другого бьет стрела, настигает разбойника и следом невезучего ландца, который с ним сражался, — в мешанине лучник ошибся.

Милитар рычит: "Уберите их!"