Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

Но в этом не было никакой необходимости, поскольку два небольших парусника, завидев на мачте флаг мальтийских рыцарей, решительно направились к галере.

Это были длинные, узкие корабли с высоким корпусом и с необыкновенным разворотом парусов, позволявшим этим скромным судам даже при очень слабом ветре развивать значительную скорость, совершенно недоступную для самой быстроходной галеры. Они не могли вмещать более сорока тонн груза, но экипаж на них был многочисленный, а на носу и на корме были установлены по две небольшие кулеврины.

Это были корабли фрегатаров, построенные специально для быстрого перемещения. В те времена они оказывали неоценимые услуги бедным рабам-христианам, многим из которых они вернули свободу.

На этих фелуках находились люди, отличавшиеся особой храбростью и необычайным хладнокровием, поэтому они без страха входили в порты Туниса, Триполи, Алжира и Танжера и дожидались там подходящего момента, чтобы похитить рабов, которых затем возвращали на родину.

Конечно, их бескорыстие вызывало сомнения, поскольку среди них были даже турки-ренегаты, и они пускались в эти отчаянные авантюры, только получив щедрое вознаграждение.

Они одевались в одежду мавров, выдавали себя за тунисских или алжирских купцов, умело управлялись и с парусами, и с оружием и всегда были готовы скрыться при первых же признаках опасности. К берегу они подходили обычно ночью, когда бдительность охраны ослабевала. Из портов они обычно выбирали те, где у них были доверенные люди, способные организовать освобождение раба, за которого близкие уже заплатили немалую сумму.

Конечно, они подвергались огромному риску, смерть подстерегала их на каждом шагу, а если они попадали в руки к берберам, то не могли рассчитывать на спасение.

Скольких из них мавры схватили, скольких приговорили к смерти, и к какой смерти! Одних сжигали живьем на площади какого-нибудь городка на глазах у радостно смеющихся жителей. Других подвешивали на крюк, как телячью тушу, и оставляли ждать, пока смерть освободит их от этой страшной пытки, а ожидание часто затягивалось, поскольку палачи с дьявольской ловкостью ухитрялись не повредить никаких жизненно важных органов. Тем, кому повезло, просто отрубали голову, продержав некоторое время в бочке с негашеной известью.

Две фелуки, искусно лавируя, приблизились к галере с обоих бортов. Мужчина мощного телосложения, загорелый, как мавр, с черной бородой, одетый по-турецки, с красной феской на голове, в голубом кафтане, с широкой красной перевязью, в широких коричневых шароварах, перевязанных у коленей, поднялся по веревочной лестнице, спущенной с «Сирены».

— Здесь прошел жестокий бой, — сказал он на ломаном итальянском, поднимаясь на мостик и оглядывая всех погибших, которых еще не успели сбросить в море. — Сразу видна работа этих неверных псов. — Увидев приближающегося к нему барона, он отвесил неуклюжий поклон, приподняв феску. — Вы капитан? — спросил он. — Поздравляю вас, синьор капитан, вы смогли дать отпор четырем галерам. Как жаль, что я не успел присоединиться к вам.

— Вы фрегатар? — спросил барон.

— Да, синьор капитан.

— Откуда вы идете?

— Из Кальяри.

— Вам известно о нападении берберов на остров Святого Петра?

— Я узнал об этом вчера от рыбаков с острова Святого Антиоха. У этих псов хватило наглости подобраться к острову и разрушить замок графов Сантафьора.

— А известно ли вам, что графиню похитили?

— Да, синьор. В Кальяри все оплакивают прекрасную и добрую синьору, на которую обрушилось такое несчастье.

— Куда вы теперь направляетесь?

— Я хочу попытать счастья в Алжире, а мой товарищ направляется в Тунис. Там есть один испанец, сын посланника, которого мой товарищ хочет спасти. Риск, конечно, велик, но награда обещана более чем щедрая. Если дело удастся, я смогу навсегда оставить свои морские дела, перестану бояться, что меня посадят на кол или сожгут заживо, и отправлюсь выращивать яблоки в Нормандию.

— Вы не итальянец, — сказал лейтенант.

— Ну во мне много всякой крови, — ответил фрегатар. — Для людей Средиземноморья, которые наслышаны о моих делах, я просто хороший моряк, они называют меня Нормандцем. Для неверных я Бен Кадек, для моих земляков я Жан Барт.

— Скажите мне, — обратился к нему барон, — вы бы хотели заработать пять тысяч скудо?

Фрегатар подпрыгнул от неожиданности.

— Клянусь водами Гаронны! — воскликнул он, выкатив глаза. — Пять тысяч скудо!

— И это не помешает вам в вашем испанском деле.

— Да за такие деньги я подожгу в Алжире Касбу и дом проклятого Кулькелуби. У меня с ним есть незаконченное дело, которое тревожит мою душу.

— Я не прошу столь многого, — ответил барон с грустной улыбкой.

— Что я должен сделать, синьор?

— Возьмите меня вместе с моим товарищем на вашу фелуку и высадите в Алжире. Потом сможете помочь мне в одном деле.

— Вы хотите спасти там кого-то?

— Графиню Сантафьора.