Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

Сказав так, жестокий разбойник покинул куббу, присоединившись к уже спешившимся товарищам.

— Завалить вход, — приказал он. — Да поторопитесь.

Вокруг домика валялись огромные валуны, скатившиеся с вершины Гуругу. Полсотни рифов, орудуя винтовками, точно рычагами, подкатывали их к куббе и громоздили один на другой. Вскоре и вход, и сама кубба совершенно скрылись под камнями. Теперь, даже если бы испанцы взяли Гуругу, им бы и в голову не пришло, что под грудой валунов находится могила.

Шейх обошел куббу, удовлетворенно крякнул и заорал так, что позавидовал бы сам стентор[74]:

— Поехали! Выпустим последние пули по христианам, штурмующим нашу родную Гуругу!

Глава XXII И вновь заклинательница ветров

На плато Эр-Риф опустилась ночь, укрыв горы и долины своей черной мантильей. Напрасно луна, полускрытая тучами, пыталась рассеять мглу.

Вниз по ущелью, на краю которого стояла кубба заклинательницы ветров, ехал на крепконогом муле юноша. Приклад его длинноствольного марокканского ружья был инкрустирован перламутром и серебром. Ехал он осторожно, то и дело натягивая повод: склон был крут и зарос густым кустарником.

Юношей был Янко. Предатель, из-за которого наши студенты чуть не погибли в утробе волов. Он пожертвовал ими и обратился к Сиза-бабе, чтобы заполучить Замору.

Похоже было, что цыган не в духе. Он что-то бубнил себе под нос, потрясая кулаком. Завидев куббу, белевшую в лунном свете на другой стороне ущелья, Янко придержал мула.

— Надеюсь, там меня ждет моя Замора, а оборванцы из Саламанки мертвы, — пробормотал он с тревогой.

Молодой цыган подобрал повод, подхлестнул мула и поехал к журчавшему ручью.

— Вчера я здесь голову не свернул и сейчас проеду, — успокаивал он себя.

Мул шел медленно, осторожно выбирая место, куда поставить копыто. Они уже были на середине спуска, когда до ушей Янко донеслось:

— Помогите!

Негодяй вздрогнул и помертвел, узнав голос Сиза-бабы, ведьмы, любившей и оберегавшей его как родного сына.

«Да что ж там случилось? — со все возрастающим беспокойством спросил себя Янко. — Однако ошибиться я не мог. Слишком хорошо знаком с визгливым голосом старухи».

В просвет между тучами выглянула луна, озарив плато и дно глубокого ущелья. В ее голубоватом свете Янко различил человеческую фигурку, скорчившуюся на берегу ручья.

— Кто ты? — крикнул он. — Говори, не то стреляю!

— Будь ты христианин или мусульманин, сжалься над бедной старушкой, помоги ей! — сразу ответили ему.

— Сиза-баба! Глазам не верю. Как ты здесь очутилась? И где Замора? Я полагал, она у тебя в плену.

Янко легонько пришпорил пятками мула, чтобы поторапливался, и направил его туда, где лежала ведьма. Вскоре он уже пересекал ручей, окликая:

— Сиза-баба! Сиза-баба!

— Это ты, Янко, сынок? — ответил слабый голос.

— Как тебя угораздило, матушка? — Юноша спешился. — Ты умираешь или еще есть надежда?

Из темноты донеслось скрипучее хихиканье, перешедшее в рыдания. Старуха до сих пор не протрезвела, несмотря на то что ее ноги омывала ледяная вода.

— Говори же! Я тебе помогу, — добавил цыган.

— Меня столкнули в пропасть.

— Кто?

— Не помню… Я пропустила стаканчик-другой… Наверное, Замора.

— Ты ее проворонила! — Янко заскрежетал зубами.

— Нет-нет, она сама от меня удрала.

— Ты пьяна. Давай соберись с мыслями и расскажи, как было дело.

— Сначала ответь, принес ли ты талисман.

Янко выругался себе под нос и гневно взмахнул кулаком:

— Погоди, сперва я тебя из воды вытащу.

Он перенес старуху на противоположный песчаный берег и хрипло проговорил:

— Знай же, я ровным счетом ничего не нашел. Проездил впустую.

— Не нашел даже куббу?

— Был я в ней. Там только старые ковры, и все.

— А могила? Ее ты не раскопал?

— Делать мне больше нечего, без толку в земле ковыряться. Тебя обдурили.

— Однако цыганский король вместе с талисманом был похоронен на склоне Гуругу.

— Но где?! Где именно? — крикнул Янко. — Вот и в прошлом году я понапрасну облазил всю гору, когда севильский барон прислал меня сюда на поиски талисмана, чтобы лишить Замору надежды стать королевой. Забыла?

— Нет. Я помню, каким ты вернулся с Гуругу. Лицо твое было черней траурного покрова.

— Так, значит, Замора столкнула тебя в пропасть?

— Да, теперь я вспомнила. — Сиза-баба потерла лоб, словно пытаясь отогнать пьяный дурман. — Крепкая она девица. Ловкая и сильная, что твоя пантера.

— Я же наказывал тебе ее связать. Зря ты не послушалась.

— Она была связана. Но как-то разорвала путы, кинулась на меня и спихнула вниз. Подняла, словно перышко, и швырнула в пропасть. На мое счастье, весь склон порос густыми кустами. Я скатилась по ним прямо в ручей.

— А что Замора, матушка? — Цыган скрипнул зубами.

— С тех пор я ее не видала.

— Она не спускалась проверить, умерла ты или нет?

— Может, и спускалась, да я без памяти лежала. К тому же выпивши была.

— Зачем ты пьешь, матушка?

— Чтобы забыться. Забыть свою молодость.

— Что сталось со студентами?

— О, они наверняка сейчас терпят смертные муки! Разбойники знают толк в пытках.

— А Замора?! Моя Замора? — Янко заметался туда-сюда. — Неужели я потерял ее навеки?