Разбойники Сахары. Пантеры Алжира. Грабители Эр-Рифа

— Вернешься в Севилью, сыщешь себе новую невесту. Мало ли красоток в нашем племени?

Цыган замотал головой:

— Нет, матушка. Второй такой, как Замора, нет на всем белом свете.

— Заворожила тебя эта девчонка, вот что.

— Я потерял сон и аппетит, внутри все горит, по жилам точно расплавленный свинец течет. Что мне теперь делать? Где ее искать? Не могу жить без нее. Надо будет — вновь полезу на Гуругу.

— Вернемся в адуар, — предложила ведьма. — Если Гиена Гуругу еще там, он не откажет мне в помощи. У разбойников от одного моего взгляда поджилки трясутся.

— Садись на мула позади меня.

— Тебе придется мне подсобить.

— Почему?

— По-моему, я ноги сломала.

— Что-то не похоже.

— Однако они меня не держат.

— Просто ты еще не протрезвела.

— Протрезвела, к сожалению. Голова светлая, а ноги не работают.

— Ничего, мул вынослив, а ты весишь не больше пушинки.

Он поднял старуху, вскрикнувшую от боли, и посадил на круп мула:

— Держись за меня и постарайся не свалиться.

Янко взобрался в седло, поправил ружье за спиной и взялся за повод. Подъем предстоял нелегкий. Мул едва не падал от усталости. Цыгану приходилось все время подбадривать несчастного ударами пяток. Они двигались вверх по склону, сплошь поросшему кустами. Лишь через час достигли края ущелья. Опасность упасть больше не грозила.

Мул перешел на легкую рысцу. Сиза-баба начала стонать и жаловаться: ведьма была уверена, что у нее переломаны кости. Обогнув расщелину, они выехали на плато и направились к адуару, издалека видному по кострам перед шатрами, разожженными, чтобы отпугнуть хищников. До адуара оставалось рукой подать, когда показались человек шестьдесят всадников, несшихся галопом.

— Уж не отряд ли это Гиены Гуругу? — спросил Янко, придерживая мула.

— А ведет их сам вождь, — кивнула ведьма, чьи глаза могли дать фору глазам сокола.

— Разве они не собирались на войну?

— Вернулись — значит, так надо было. Давай им навстречу.

Рифы уже и сами их заметили и, не зная, кто перед ними, вскинули ружья.

— Это ты, Сиза-баба? — воскликнул Гиена Гуругу, увидев старуху за спиной Янко. — Куда путь держишь в такое время?

— Ищу девушку со жгучими глазами.

— Удрала?

— Увы!

— Ты могла бы поднять бурю и вынудить девчонку остановиться. — В голосе шейха прозвучала издевка.

— У меня не было трех важных травок, без них ветры остаются глухи к моим словам.

— Так куда же ты теперь едешь?

— На поиски беглянки.

— Боюсь, у меня для тебя имеется еще одна плохая новость, Сиза-баба. Те двое, которых мы зашили в брюхо волов, исчезли. Хотел бы я знать, как они оттуда выбрались.

— Но куда могли подеваться студенты?

— Ставлю бороду пророка против бороды Омара — шпионят в пользу своих сородичей. Наверняка побежали разведывать путь в каньон Лобо. Там-то я их и схвачу.

— А тебе так хочется их изловить?

— Они обвели меня вокруг пальца и поплатятся за это. Я буду преследовать их хоть до самой вершины Гуругу и не отступлюсь.

— Почему ты не пошел с остальными к Мелилье?

— Потому что Мелилья сама вышла нам навстречу, если можно так выразиться. Подлые христианские собаки смяли наши передовые отряды и разбомбили адуары. Сейчас они уже близко. Ничего, мы подстережем их в одном приятном местечке. Хочешь с нами?

— Куда?

— К устью каньона Лобо.

— Там будет битва? — спросил Янко.

— Да. Но не сегодня. Завтра вечером. Испанский авангард не торопится. Ну же, Сиза-баба! Поехали. Твое колдовство нам поможет. Ты умеешь вызывать бури и чуешь врага лучше любой собаки. В каньоне мы и переночуем.

Они собирались пуститься в дорогу, когда появились еще несколько конных отрядов. Воины намеревались устроить испанцам засаду. Были тут и горцы Ладхара, уже несколько месяцев сражавшиеся с чужеземцами, терпя одно жестокое поражение за другим.

Обе колонны, насчитывавшие теперь три сотни воинов, поскакали к каньону Лобо под предводительством Гиены Гуругу. Слышался грохот пушек. Испанская артиллерия приближалась, расчищая дорогу пехоте.

Незадолго до рассвета разбойники въехали в глубокое ущелье, самое известное из ущелий, ведущих к Гуругу, куда рвались испанцы.

Пока, однако, никого видно не было. Янко, устроив ведьму на ворохе палых листьев под развесистым кустом, отправился искать следы беглецов, поклявшись дойти хоть до края света, если Замора опять связалась со студентами. Поездив туда-сюда по краю ущелья на измученном муле, он вдруг почувствовал знакомый запах:

— Замора где-то рядом! А с ней, вероятно, и оба школяра. Канальи! Теперь не уйдете.

Вернувшись к месту стоянки, он расседлал мула и позволил ему отдохнуть до вечера. Животное сполна заслужило отдых. На закате, наперекор желанию Гиены Гуругу, Янко посадил ноющую ведьму на мула и вернулся на плато, откуда бесстрастно наблюдал за разгромом испанского авангарда, угодившего в ловушку. Что было ему до испанцев? Они считали его, тоже рожденного под жарким иберийским солнцем, чужаком.

Битва закончилась. Войска, несмотря на поддержку артиллерии, вынуждены были отступить. К Янко и ведьме поднялся Гиена Гуругу и объявил: