Разбуди меня к августу

– Бывало. Я тебя успокоить пытаюсь.

Участковый был каким-то редким мамонтом, право слово. Мне такие раньше не попадались. Он без истерик и тупого доминирования просто разбирался в ситуации строго по протоколу. И внимательно слушал пострадавшую, убедившись, что мы не собираемся сбегать. Мои водительские права проверил, фамилию в акт вписал, а у Октябрины с собой документов не нашлось. Сорок минут пролетело: нас и в квартиру завели, и пакет обыскали, и двух соседей зачем-то вызвали, опросили и их. К тому времени кот бабули так устал, что она сдалась:

– Да ладно вам, Сергей Семенович, пусть уж идут, придурочные. Я эту негодницу хорошо знаю, – она опять грозно глянула на все еще красную Октябрину. – Уж не пойму, почему из замечательной девочки такое выросло. Не иначе, дурной ухажер. – И тем же взглядом пыталась приструнить меня, но я краснеть никак не хотел и все еще не понимал, почему мы не в отделении эти беседы ведем.

– Вы серьезно, Октябрина Ивановна? – хмурился участковый. – Не малолетки ведь, взрослые люди, должны понимать! Повеселиться они захотели, надо же. И довеселились до статьи по хулиганке!

Гранатовый сок стал нашим адвокатом. Именно бутылка, грохнутая на пошарпанный кухонный столик в идеально чистой кухоньке, предварял нашу полную амнистию:

– Да куда мне еще заявление сейчас писать, Сергей Семенович? Устала я. Сил хватает до сквера и обратно прогуляться. Буду я еще из-за этого нервничать.

Участковый на фоне такой безысходности прочитал нам лекцию о морали и нравственности, о здоровом образе жизни, об Уголовном кодексе РФ и отпустил на все четыре стороны. Наверное, у ответственного Сергея Семеновича были и настоящие преступники, чтобы возиться с ними.

Мы со смехом облегчения побрели дальше в наше бесцельное путешествие. В голове от бессонницы уже мутило: накрывало то бессмысленным хохотом, то неподъемной усталостью. Посидели на мосту, кое-кто даже повисел там, потом добрались до вчерашнего парка, хотя оккупировали другую скамью – наша была занята. Меня уже заметно вело, а от жары разморенность лишь увеличивалась. Растянулся на лавке, уложил голову Октябрине на колени и закрыл глаза.

– Эй, не спать! – получилось у нее не слишком строго.

– Да не сплю я, не сплю. Просто отдыхаю. Давай рассказывай.

– Что рассказывать? Как я до жизни такой докатилась?

– Избавь от этой банальщины. Сказки рассказывай.

Она там что-то говорила, но я, честно говоря, не слушал.

Под вечер нужен был допинг хотя бы в виде шума.

– Всё, я зануда! – признался я во всех грехах. – И мы идем в клуб. Там даже захочешь – не вырубишься.

Она согласилась, не придумав альтернативы.

К счастью, друзей моих я внутри не встретил. Не хотелось пока ни с кем общаться. Предложил Октябрине вмазать по коктейлю – исключительно в оздоровительных целях. Она всерьез обдумала, но потом отказалась:

– Нет. Потом отпускать начнет – и совсем растащит. Мы продержимся дольше, если не будем пить.

От музыки гудела голова, шевелиться не хотелось вовсе. Но моя дикая подружка всеми силами пыталась расшевелиться. Она танцевала бесконечно, а я, развалившись на диванчике, за ней наблюдал. Хорошенькая все-таки. Не столько красивая, сколько необычно-естественная. Как если бы все люди вокруг были нарисованными, и только Октябрина трехмерной. И двигается как – будто зачарованная. Или мой расплющенный мозг был теперь готов очаровываться чем угодно. Но болеть начинал все заметнее.

Я тоже пару раз вышел на танцпол, но через две минуты удивлялся, откуда Октябрина берет энергию, и возвращался на место, чтобы беречь собственную. А она пусть пляшет – мельтешит этим своим платьем-мешком под музыку и в такт покачивает бедрами. Когда она все-таки свалится с ног, то поймаем такси – и ко мне. Ледяной душ должен привести в чувство еще на несколько часов.

– Ну почему ты сидишь, Май? – звала она. – Пойдем танцевать! Слушай, у меня второе дыхание открылось!

– А у меня четвертое закрылось. И ощущение такое, как будто я уже неделю в хлам. Пойду все-таки куплю пару шотов – запах должен соответствовать содержанию. На тебя брать?

– Не, мне не надо! Я тогда в туалет сбегаю и снова танцевать!

– Ну давай. Только у того сутулого чувака возле сортира ничего не бери – знаю я его ассортимент… Стоп! – До меня дошло: – А ты случаем уже мимо него не пробегала? Не в этом ли причина твоей живучести?

Она щелкнула меня по носу со смехом:

– Причина – в эндорфинах, мой ограниченный друг! Ты бы понял, если бы не заблокировал их давно к чертям собачьим.

Вообще не помню, когда я все-таки отключился. Капля алкоголя сработала на ура – снизила уровень грохота и шума, добавила голове легкости. Понял, что крепко сплю, лишь когда расслышал снаружи самодовольное:

– Проиграл! Я тогда пойду – проиграю дома с честью и достоинством!

Я с закрытыми глазами дернул руку вправо и успел схватить за тонкое запястье.

– Подожди. Номер хоть оставь. Или навсегда потеряемся?

Она присела рядом – я чувствовал ее близость даже рубашкой, не говоря уж о коже.

– Диктуй лучше свой, я сама тебе позвоню.

Я приоткрыл один глаз для лучшей сосредоточенности и назвал цифры.