Раздели мою боль

— Что-то желудок прихватило с вечера, — сообщил он извиняющимся тоном, держась за левый бок. — Так жжет, чувствую: до утра не дотерплю…

— Скорей всего у вас непроходимость, — заявил дядя Жора тоном бывалого врача. — Не беспокойтесь, в жару это часто случается. Отвезем в больничку, там вам промоют желудок, потом полежите пару деньков и будете, как новенький. Сами идти можете, или носилки принести?

Мужчина отрицательно помотал головой и начал собираться. Стоявшему в дверях Кольке безумно хотелось спать. Но нечаянно скользнув взглядом по еле двигавшемуся больному, он заметил, тревожный блеск расширенных зрачков, глубоко запавшие глаза с огромными синюшными кругами и обострившиеся скулы. Это вполне могло свидетельствовать о недавно возникшей и быстро прогрессирующей сердечной недостаточности. Решительно отстранив напарника, Коля взял больного за кисть. Слабый, как они называли, нитевидный пульс еле прощупывался.

— Дядя Жора, а ведь это не пищевые колики, первичную симптоматику инфаркта напоминает. Если желудок промыть, он помереть может, — прошептал Коля старику на ухо, и повернулся к больному, — будьте добры, покажите еще раз, где у вас боль, — тот, молча, указал на низ левого подреберья. — Ну, точно, в области селезенки, — кивнул Коля и стремительно повернулся к дяде Жоре. — Его в кардиологию везти надо и срочно, пока инфаркт не случился.

— Ты салага, меня учить вздумал? — взвился тот, не допускающим возражений тоном. — Завтра же из отделения пробкой вылетишь!

— Завтра вылечу, а сегодня поедем в кардиологию, я настаиваю, — твердо произнес Коля.

— Ладно, как знаешь, — обиженно засопев, дядя Жора отправился на выход.

— Пришлите, пожалуйста, водителя с носилками! — крикнул вдогонку ему Коля.

На обратной дороге Коля старательно отводил глаза от напарника. Он нисколько не винил старого фельдшера, который за месяц многому его научил, и у которого за ночь случился уже четвертый вызов. Просто, ему было безумно стыдно, что их стычка произошла при больном.

В кардиологии диагноз подтвердился, с дядей Жорой этот инцидент они больше никогда не вспоминали, а у Кольки появилась так необходимая врачу при первом контакте с больным профессиональная зоркость взгляда, позволявшая моментально вычленять главные и отметать малосущественные признаки заболевания. Это первое боевое крещение предопределило его дальнейшую судьбу.

Больных по «Скорой» везли без передышки, одного за другим. Когда еле живой Николай вышел, наконец, из операционной, он первым делом позвонил в реанимацию, чтоб поинтересоваться самочувствием Олега.

— Больной по-прежнему в коме, — сообщили ему.

Реанимационное отделение находилось в другом крыле хирургического корпуса, бессонная ночь на ногах давала о себе знать, и Николай отправился домой отсыпаться. Промаявшись до полудня и не сумев толком заснуть, он позвонил в реанимацию снова и получил тот же ответ. По всей вероятности дело шло к развязке с летальным исходом.

Для хирурга смерть больного на операционном столе или же сразу после операции сродни хлесткой, данной наотмашь пощечине, особенно, когда ее меньше всего ждешь. Еще раз проиграв от начала и до конца операцию в уме, и убедившись, что сделано все возможное, он забывается совершенно опустошенный. А наутро где-то внутри еще продолжает саднить, и задним числом он успокаивает себя, что каждый человеческий организм строго индивидуален и, как бы ни была разработана операция, предусмотреть всего, особенно когда имеешь дело с сердцем, невозможно.

Но вчерашний пациент вопреки всему продолжал держаться на плаву, и Николай, чтоб не передоверять дело реаниматологам, снова отправился в больницу. Больной лежал без движения, глаза были закрыты, но веки легкими колыханиями продолжали жить своей, отдельной жизнью на недвижном лице. Иногда они вздрагивали так, будто глаза пытались разглядеть что-то, и тогда мышцы лица начинали сокращаться и пациент шевелил губами.

— Я вам звонила, но вы не ответили, уже уехали, наверное, — шепотом доложила сестра. — Сначала, когда привезли из операционной, вообще не подавал признаков жизни, пульс становился реже, стало падать давление. Я решила, что наступает конец и кинулась за врачом. Но внезапно сердце заработало и все постепенно пришло в норму.

— А губами он, когда начал шевелить? — поинтересовался Николай.

— Сразу, как стал приходить в себя. Дежурный врач решил его пока не трогать, — пояснила сестра.

Николай кивнул и, подойдя к Олегу, осторожно накрыл его ладонь своей.

— Можете говорить? — осторожно поинтересовался он. Реакции не последовало, необходимо было предпринять что-то другое.

«Иногда, находящийся в коматозном состоянии способен слышать созвучное своим снам. Надо вспомнить, что он говорил во время операции?» — подумал Николай.

И тут последние фразы внезапно сами всплыли в сознании.