Раздвоение личности

— Теперь ты понял, почему надо было убрать отсюда Женю и его мамашу? Сначала я думал, и без этого обойдется, но нет, никак. Вера Михайловна дама въедливая, а сам Женя — вообще нечто уникальное. И потом, я не знал, где именно искать код, предполагалось лишь, что это вещь той эпохи, хотя необязательно. Я купил у Веры Михайловны гору ненужной макулатуры, а книгу эту нашел потом почти случайно, на шкафу, всю в паутине, а сверху банки с вареньем стояли! Никакого уважения к раритету! — Веснин рассмеялся. — Вот такой я злодей, Ваня! Видишь, моя миссия выполнена, и все остались при своем. А ключик — что ж, жалко его, конечно.

— И что теперь будет с содержимым сейфа?

Веснин коротко хохотнул.

— Да ничего плохого! Сейф арендован на сто лет. Через сто лет, то есть уже скоро, согласно завещанию Киржанского, содержимое сейфа пойдет на благотворительность. Месье Киржански очень из-за этого расстраивается, он почему-то уверен, что там сокровищ, как в пещере Али-Бабы…

Он достал из кармана небольшой ключик и бросил его Ивану, тот упал, звякнув, около чайной чашки. Просто маленький серебристый ключ, на цепочке из четырех колечек.

— Это образец, — объяснил Веснин. — Чтобы я ничего не перепутал. Тебе интересно раз в жизни подержать в руках настоящий ключ от сейфа в швейцарском банке?

Иван посмотрел на ключ, подвинул его обратно Веснину. Тот тем временем заварил свежий чай и разливал его по чашкам.

— Скоро я еду в Кению, — сказал он. — В командировку. Я же говорил, помнишь? На два месяца. Привезти тебе фотографию льва?

— Почему — в командировку? — не понял Иван. — Ты же в отставке? Кстати, в Африке солнце, тебе же нельзя.

— Отвечаю по порядку, — Веснин весело хмыкнул. — Формально — да, я в отставке. Фактически — меня отправят в отставку только ногами вперед. Вань, ну, что может быть интересного на пенсии, скажи, а? А солнце — да, что есть, то есть. Буду ходить в белом и под зонтиком! Вань, то, чего очень хочется, вредным быть не может. Мне вот курить так не хочется, как в Кению!

— Еще одно, — сказал Иван.

— Да?

— Я про драгоценности.

— Вань, нет драгоценностей, это чистая правда.

— Ты послушай. Подделки пролежали столько лет, замурованные в шкатулке. Логично было бы, чтобы эту шкатулку раскурочили сразу, еще тогда, двадцатые годы. Почему этого не сделали?

— Ну и?..

— Я пока могу представить себе только одну причину. Шкатулку не разломали, так как наверняка знали, что в ней ничего нет. Не сработала афера с подделками. Понимаешь, лишь человек, у которого подлинные драгоценности уже в руках, не станет ломать шкатулку, чтобы убедиться, что в ней их нет…

— Однако, — протянул Веснин. — И ты увлекся проблемой, да, Ваня? Ладно, пусть так. Это версия не хуже прочих.

— Я спать пойду, — сказал Иван. — Может, и усну. Все.

— Ага. Утро вечера мудренее.

Веснин остался сидеть.

Иван выбрал диван, больший по размерам — оказывается, именно он “скрипел как зараза”, но можно попробовать не обращать внимания. И Иван уснул. Не сразу, но уснул.

Проснулся он внезапно, как будто толкнул кто-то. Соображение, по крайней мере, включилось сразу, и сразу вспомнилось все — весь вчерашний день, вечер, ночь до того момента, как он пристроил голову на эту жесткую драповую подушечку — ее сшили, наверное, из старого пальто.

Нет, ничего. Пусто, и очень тихо. Никто его не толкал.

Ключ и книга, в которой записан шифр. Вот в чем заключается сокровище Хижанских. Нет, Киржанских… За этим сокровищем охотятся неведомые родственники чуть ли не с Великой Отечественной. А может, и раньше начали охотиться? А может, и не совсем родственники?

Нет, он вроде понял так, что родственники. Потомки другого, старшего сына. Хотя, все может быть.

Женя и его мать знать не знают ни про Киржанских, ни про сокровища. Если бы знали! Если бы, хотя бы как сказку, знали, что где-то в Швейцарии есть банк, а в нем — сейф, а в сейфе — то, что оставил им прадед, а у них есть ключ, и код, зашифрованный в старой книге. И когда-нибудь они могут приехать туда, зайти в этот банк и открыть сейф. И уйти из банка богатыми людьми. И еще придется познакомиться со своими французскими родственниками, потому что у сейфа два ключа.

Только два ключа одновременно и еще код, половина которого — у них, открывают сейф. Если бы они знали об этом, ключ был бы цел, и сейчас запросто можно поехать хоть в Швейцарию, хоть куда хочешь. Да и раньше, наверное, можно было все это провернуть, разве что содержимое сейфа досталось бы Хижанским далеко не полностью.

Но, все равно, Женин прадед этого хотел: чтобы семья собралась вместе, оба его сына, или дети, внуки их обоих, обязательно обоих. Ведь срок он назначил — сто лет! Чего только не может случиться за сто-то лет! И случилось. Огромная страна была построена, и развалилась. То нельзя было собраться и поехать в ту же Швейцарию, то стало можно. А сейф в банке — как был, так и остался, ждет, когда же его откроют.

Прадед не хотел смириться с тем, что его семью разбила революция, но он как-то не учел, что потомки могут и не хранить братские чувства к неизвестным родичам, особенно если это предполагает дележ.