Раздвоение личности

— Ника, я сейчас тебя не слышал, — отрезал он. — Совсем. Можешь считать, что ничего мне не говорила, и иди домой. Тебя до двери проводить?

Он встал, отодвинув стул, всего лишь, но Ника, почувствовав в его движении что-то угрожающее, тоже вскочила, и отпрыгнула в сторону.

— Иначе я позвоню твоему отцу, поняла?

Да уж, жалкий ход. Но ничего не поделаешь.

— Что ты ему скажешь? — спросила Ника почти шепотом, но ее насмешка прозвучала отчетливо.

— Об этом не переживай! По ходу дела решу, что сказать!

— Вы меня, конечно, простите, — в дверях подсобки стоял Веснин и выразительно постукивал пальцем по циферблату часов. — И рад бы вам не мешать, но не могу больше. Я, разумеется, тоже совсем ничего не слышал.

Иван даже вздрогнул — он совершенно забыл про Веснина. Ника — та замерла. Она смотрела на Серегу, как смотрят на приведение.

— Девочка, — Веснин повернулся к Нике, — поверь, я очень сочувствую твоему будущему мужу. Думаю, мой друг Иван разделяет это мое чувство. Вас никуда отвезти не нужно, друзья мои? Решайте быстрее, а то, правда, времени нет.

Веснин тогда разъезжал на отцовской “копейке”, и к Ивану на ней приехал.

— Да, отвези, — быстро согласился Иван. — Пойдем, Ника.

Веснин поступил правильно, выйдя к ним…

— Прошу вас! — Серега галантно распахнул перед Никой переднюю дверь, Иван сел сзади.

Рядом с Серегой она разительно изменилась. Просто милая девчушка, примерная такая, сидит, и смотрит в окно. И даже не верилось, что она только что сказала ему: “Я хочу, чтобы первый раз это было с тобой!”

В сущности, он ведь должен быть польщен. Наверное. На самом деле он не чувствовал ничего подобного. Только то, что, оказывается, у него есть проблема, и зовут ее Вероника Гордиенко. И еще — то, что уже выразил Веснин, несколькими словами: “Я очень сочувствую твоему будущему мужу”. Он действительно тогда сочувствовал этому будущему, ему пока неизвестному, и еще недоумевал — он, будущий, что, слепой дурак, раз жениться собрался на этом чокнутом младенце? Ну, коли собрался — ничего, разберется, куда денется. Флаг ему в руки! Да, вот именно, и злорадство какое-то было. И еще он радовался, что Ника выходит замуж. Теперь-то она от него отстанет, ей придется, ей не до того будет! Она просто еще этого не поняла! Она думает, замуж — это игрушки!

К самому Никиному дому Серега подъезжать не стал, остановился поодаль. Протянув руку, он открыл Нике дверь.

— Счастливо, девочка.

— Можно тебя на минуточку? — она умоляюще посмотрела на Ивана.

Они отошли от машины несколько шагов. Когда Ника подняла лицо, глаза у нее были страдающие, и две дорожки слез бежали по щекам.

Она сказала:

— Извини меня. Я больше никогда не скажу тебе ничего такого. Ты больше обо мне вообще не услышишь.

Иван почувствовал что-то вроде раскаяния. Действительно, она поставила себя в такое уязвимое, беззащитное положение, чтобы услышать отказ и еще немножко нотаций в придачу.

Вот поэтому девчонкам и не надо браться за то, что должны делать мужчины.

— Ты меня тоже извини, малышка, — сказал он, осторожно коснувшись пальцем ее щеки. — Все будет хорошо, не беспокойся. Пройдет время, сама смеяться будешь. Знаешь что, не выходи замуж. Не надо тебе пока этого делать.

— А ты — женишься?..

— Безусловно. В этом даже не сомневайся.

— Хорошо. За совет спасибо. Ты никому не скажешь про нас? Про меня?..

— Конечно, нет.

Он обрадовался. Он никому не скажет. Он вообще забудет. Главное, чтобы и она тоже…

Ника ушла, он глубоко вздохнул и вернулся в машину.

— И влип же ты, друг, — с сочувствием сказал Веснин. — Тебе за такое сто грамм надо, а потом еще сто…

— Ничего, обойдусь, — буркнул Иван.

Весь текст “Онегина” он в свое время, конечно, и не пытался осилить, но суть уловил, а то место, где Онегин объяснялся с Татьяной, прочитать пришлось. Так вот — он был на стороне Онегина. Всецело.

— Ты Ринке расскажи все, как есть, — посоветовал Серега. — А то, мало ли что.

— Ничего, разберемся.

— Хочешь, я расскажу? Я тут без комплексов, сам знаешь.

— Этого не хватало…

— Ну и глупо. Дело твое, конечно, но глупо. У этой девчонки, по моему, что-то с головой — тебе еще аукнется, — заявил Серега.

Тоже, пророк выискался…

Интересно, как бы дело повернулось, если бы он тогда объяснил все Регине? Так, и что бы он сказал?

“Понимаешь, тут в меня ни с того, ни с сего влюбилась твоя сестра, но я ни при чем. Я уже было решил, что она от меня отстала, оказывается — нет”.

Это даже представить смешно. К тому же, ему совестно, что ли, было посвящать Ринку в эту историю. Его собственная роль казалась сомнительной донельзя. Ведь, расскажи кому — неужели поверят? Такая записная красавица бегает за взрослым мужиком, который, может, и получше обезьяны, но ненамного. Иван насчет своей внешности никогда не обольщался.

И он обещал Нике.

Конечно, он не собирался Ринке ничего рассказывать. Припечет — придется объясняться, но заранее — нет, увольте.

— Когда ты женишься? — спросил Веснин.

— Вернусь из Тулы, и сразу. Чем скорее, тем лучше.