Разглашению не подлежало

Как известно, Бойко подписал 6 августа 1943 года «Воззвание к советским пленным», разработанное активом «Группы советских патриотов» лагеря «Бомон», а после побега из лагеря стал активным бойцом отряда Фредэ. Одной из наиболее значительных операций, в которой участвовал Михаил Бойко, был бой партизан с колонной немцев в 200 человек в начале апреля 1944 года, когда партизанами было убито 30 гитлеровцев и свыше 30 ранено. Бойко участвовал в налете на лагерь «Бомон» в ночь с 24 на 25 апреля 1944 года, а позднее сам руководил партизанским «отделением», как стали называть французские франтиреры низовые отряды партизан. Бойко совершил много различных других боевых акций, участвовал в подготовке и осуществлении совместно с Василием Адоньевым второго налета на лагерь «Бомон» 3 июня 1944 года. Через два дня после этого налета, а именно 5 июня, Бойко был схвачен французской полицией на одной из ферм поблизости от Энен-Листара одновременно с французскими франтирерами Эрнестом Деллануа и Пьером и поляками Аленом Шкимичем и Николаем Михаленским, а затем заключен в аррасскую тюрьму, где подвергался в течение 4 месяцев страшным издевательствам и пыткам, но не выдал никого из своих товарищей по оружию. С приходом войск союзников Бойко был освобожден из тюрьмы.

Однако следует подчеркнуть, что советские узники лагерей и партизанский отряд «бомонцев» не только не смогли бы добиться таких больших успехов в области саботажа и открытой борьбы против гитлеровцев, но даже возникнув, партизанский отряд не смог бы существовать, а тем более так решительно действовать, без помощи французских патриотов. Без агентурной службы Сопротивления ни Порик, ни люди его отряда, ни «бомонцы», ни любые группы советских партизан не смогли бы своевременно узнавать ни об объектах, намеченных к уничтожению, ни о передвижениях вражеских войск, ни о движении поездов и воинских эшелонов, ни об условиях в районах диверсий, ни о директивах руководящих органов и международном положении, ни тем более о готовящихся против партизан полицейских облавах и других репрессивных акциях французской жандармерии или гестапо.

Даже немецкую униформу, когда она требовалась по условиям диверсий, тоже сначала обеспечивали французские маки.

Но в наводненном полицией, жандармерией и гестапо районе работать становилось все трудней.

Репрессии лагерной администрации принимали все более жесткий характер. Мизерные порции заключенных урезывались; узники голодали. Особенно тяжело им приходилось по утрам, когда после побудки в темноте они вместо 450 граммов сладкого эрзац-кофе и кусочка хлеба получали подогретую бурду...

И над самим лагер-капо сгущались тучи. Его жена Аня — боевая партизанская связная Галина Томченко — в своих воспоминаниях рассказывает, что ей удавалось часто подслушивать разговоры администрации лагеря. Как-то она, подавая обед начальнику лагеря, подслушала его разговор с «воспитателем» Климовым, во время которого высказывались сомнения в «лояльности» старшины лагеря.

Гестаповцы и комендант лагеря установили за Пориком наблюдение и решили арестовать его в ближайшие дни.

А люди из лагеря «Бомон» выходили и больше не возвращались. Все меньше и меньше оставалось активных боевиков. Благополучно ушла и жена Порика — Галина Томченко; вынесены из тайника все запасы оружия, боеприпасов, инструменты и орудия саботажа, пачки листовок — одним словом, все компрометирующие материалы. Только теперь мог и сам Василий Порик уйти из «Бомона».

Однажды ранним весенним утром в середине марта 1944 года лагер-капо предупредил начальство, что пойдет на шахты, чтобы проверить, как работают люди и не собираются ли удрать, пользуясь бомбардировкой союзнической авиации. Порик вышел за проволоку и медленно зашагал по направлению к шахтам, поглядывая в небо, где проплывали самолеты.

Ушел... и больше не вернулся в лагерь.

Скрывался Василий Порик на квартирах французских патриотов в горняцких поселках Льевен, Бильи-Монтнньи, Энен-Лиетар, Греней. В подполье он продолжал руководить действиями всех партизанских групп из советских людей в этом секторе.

Но Василий Порик знал, что он еще обязательно вернется в «Бомон», чтобы рассчитаться, расквитаться с ненавистными оккупантами и их прихвостнями.

В сознании вожака «лагерных партизан» уже зрел дерзкий план; надо было только еще раз обдумать, обсудить все с руководителем ФТПФ департамента Пьером-Андре Пьераром и ответственным за действия партизан в секторе Арраса Сержем — он же Даниэль, а в действительности Жермэн Лоэз; надо было наметить вместе с ними, кто из французов и кто из советских партизан будет участвовать в этой акции.