Разговор с Каллиопой и Клио. История в избранных стихах и сценах

Прилегла под плитою каменной,
не закрыв калитку в оградке…
После тихой кончины маминой
что-то пишет отец в тетрадке.

Долгий век достался недёшево.

Сил хватает – на помощь птицам:
щиплет булку и сыплет крошево
голубям, воробьям, синицам.

Отлучив старика от горести

просто тем, что приехал в гости,
не хочу о былом разговор вести,
да не все в нём отпеты кости.

О душевном ли равновесии

помышлять в родословном сыске?!
– Ты подростком застал репрессии.
Это дедовы братья – в списке?

Та ж фамилия, то же отчество.

Семьянины, отцы, кормильцы…
Вытер батя столешню дочиста.
– Нет, – ответил. – Однофамильцы.

Вскоре он ушёл вслед за мамою

в край, где все калитки открыты.
Не вписавшейся в память драмою
тайна рода легла под плиты.

Лишь недавно в архиве Ачинска

я обрёл в метрических книгах
сельский мир, позабытый начисто
в тектонических наших сдвигах.

В нём венчались, крестили детушек.

Умирали – обидно рано.
В нём сходились в корнях прадедушек
два чалдонских семейных клана.

Род отца избежал насилия,

а другой – не ужился с властью…
Крепко вбита наша фамилия
в грунт пути к «народному счастью».

2012

Память

По узенькому перешейку,
по гати из листвяжных слег
уходят, вытянувшись в змейку,
мужчины – двадцать человек.

– Живи, земля, и слёз не ведай:

недолог будет ратный труд.
Прощай, округа, жди с победой,
до скорой встречи, милый пруд!

А он, знакомый от рожденья,

неузнаваемо притих.
В воде мелькнули отраженья —
и снова рябь сокрыла их…

Вовек родимые подворья

не знали горших проводин.
Из двадцати вернулись двое.
А жив поныне лишь один.

И каждый год порой весенней

приходит он на старый пруд,
глядит – и двадцать отражений
из глубины к нему идут…

1982

Укрепрайон

…дело прочно,

Когда под ним струится кровь…

Н. А. Некрасов