Разговор с Каллиопой и Клио. История в избранных стихах и сценах

Поляна красива:
полынь и крапива,
чабрец, зверобой и пустырник;
спорыш-бескорыстник
и тысячелистник,
седой, как черниговский лирник;

невесты-ромашки

с ватагою кашки,
что клевером в книгах зовётся;
душица и мята —
для сына и брата.
Живая вода – из колодца!

3

Кто открыл хуторянке способности трав?
Не её ли батьки́ с Поднепровья?
Иль орловка-свекровь, кошенину собрав,
речь вела о поправке здоровья?

Или сватья-чалдонка по долгу свойствá

рассказала о средстве старинном?..
В чистой бочке запáрила травы вдова —
воспари́ла надежда над сыном!

Вдалеке от больниц, в деревеньке лесной

я дивлюсь рукотворному чуду:
растворяет хворобу настой травяной,
изымает из тела остуду.

Ради сына, чью плоть истомила война,

долго травница кланялась лугу.
Ну а душу его отмолила она
в дальней церкви, одной на округу.

26–31 мая 2016

Земля́чки

Как много вместилось в неделю
и лет, и событий, и стран!
И снова льняную куделю
прядёт подмосковный туман.
Знакомый простор перед нами,
но каждый обыденный штрих
мы видим другими глазами —
вернее, глазами других.

Глазами девчонок-землячек,

которых почёл за ясырь
жестокий и сильный захватчик,
окинем российскую ширь,
пределы степной Украины,
края белорусской земли:
сквозь мёртвые рвы и руины
невольничьи шляхи прошли…

Спасители пленных славянок

невест увозили в Брюссель.
Но помнился им полустанок
за тридевять смежных земель,
и снились белёные хаты
в цветастых фламандских домах,
и красками были богаты
виденья сквозь слёзы впотьмах.

Стране ясноглазого Тиля,

дотоле неведомой им,
они патриотов растили,
но песням учили – своим.
Спасибо, чужая землица,
за то, что умела беречь
их стать, их открытые лица,
их вольную сельскую речь.

1987, 2016

Цвет на карте

Саксонская весна. Шестнадцатое марта.
Преддверие больших германских перемен.
И года не пройдёт, а северная карта
успеет полинять, как старый гобелен…

Мне вспомнились холмы и замки Будишина[9]

,несуетный уклад укромных площадей,
где серенький Трабант, бедняцкая машина,
сподручнее Тойот зажиточных людей.

Промозглая с утра весенняя погодка

ерошила вихры, трепала пиджаки.
И, угольным дымком попыхивая кротко,
глядели на меня, прищурясь, чердаки.

Я в лавку забегал в стремлении простецком

погреться у огня в железном камельке,
вымучивал вопрос на ломаном немецком,
чтоб выслушать ответ на русском языке.

На этих площадях ещё не позабыли

недальнее родство, двоюродную речь
и, может, потому от копоти и пыли
отеческую речь сумели уберечь.

…Когда грядущий век в деляческом азарте

по-новому скроит лоскут материка,
отыщется ли цвет на вылинявшей карте
для этого, душе родного, уголка?

Сентябрь – октябрь 1990

Вещи

1