Разговор со своими

Таня и Сергей Никитины бывали там как кандидаты наук. Ширвиндты и Окуджавы были допущены вслед за нами, с Зяминой подачи. Кстати, Булат был единственным, кто не дежурил. Не помню почему, но почему-то это было признано всеми. Наверное, потому, что Поэт! Жена его Оля и сын Буля – дежурили.

Турлагерь. Дежурная семья Гердтов

Гердт-судья

Весь лагерь обожал, когда дежурил Гердт. Он играл немыслимо вежливого официанта, с перевешенным на локте левой руки полотенцем. Веселый спектакль!

Последним, где были и куда больше всего ездили, был лагерь на реке Гауя. Его особенно вспоминаю: когда был год его открытия, я приехала без Зямы, с Катей, и участвовала в достраивании столовой. И все годы там была скамейка, которую я сама обстругала рубанком. Очень гордилась!

В какой-то год в ближней к нам палатке жил наш внук Орик с папой, тогда нашим зятем, Валерой Фокиным. Была жара, и после обеда все в тени своих палаток «отдыхали». Раздался крик: «Змея, змея!» Кричал Орик. Я как была, не в купальнике, а в бельевой одежке, рванула к их палатке. Орик стоял на кровати (Валера куда-то вышел). Под ней действительно ползало… Единственно, чего я смертельно боюсь, – это змеи; правда, еще большие свиньи. Но здесь сработала физиология – внук! Подошедший Зяма мужественно протянул мне большую ветку для изгнания змеи и не преминул сказать: «Ты что, голая посреди лагеря!» На крик подбежал Буля, который смело взял у меня ветку и радостно сказал: «Да это же уж!» И спокойно выгнал его.

В этот же вечер мы ехали на двух машинах в баню-сауну, которая была в нескольких километрах от нас выше по реке. Возвращаясь к дневному происшествию, Орик вдруг спросил: «А почему при ужу нельзя ходить голым?»

С тех пор у нас дома, конечно, когда кто-то говорил: «Ой, я не одет!» – ему отвечали: «Но ты же не при ужу!»

* * *

Еще в Прибалтике тогда было развлечение – ездили по «малым городам», то есть в магазины. Это было увлекательно: брюссельские лифчики, куртки, кухонная мелочь, посуда… И, конечно, «коттоновые» тряпки, а не синтетика. Да! И флаг СССР (потом повешенный на удочке)! Старались ездить бабской компанией, мужчины в таких путешествиях нудили. Сленг проникал и в детей: Орик, получив от меня пакет, раскрыв и показывая деду, кричал: «Бабушка мне таких коттоновых солдатиков купила!»

Отъезд из лагеря

Ходили в лес по ягоды и за грибами. Самыми удачливыми грибниками были наша Катя и Сережа Никитин, «знали места», но их не показывали. А вот Шура Ширвиндт прославился широтой души. Был не очень грибной год, и мы компанией грустновато брели по лесу. Вдруг раздался крик: «Все сюда!» Это кричал Шура, вышедший на полянку, полную подосиновиков. Даже счастливо лишенные чувства зависти люди при сборе грибов жгуче испытывают его к удачливым грибникам. Все обалдели от такого благородства, а Шура справедливо заметил: «Другой бы затаился, ведь правда?» Из ягод я ходила только за малиной, надевая высокие резиновые сапоги, боясь змей. А землянику и чернику позволяла себе покупать на рынке ведрами! Потом на костре (!), как барыня, варила варенье. Вкус всего сваренного на костре другой. А варенья – особенно! Баночка такого варенья принималась как дорогой подарок. А на посланную в Париж получила стихи. От самого Доминика (о нем расскажу ниже) и его сестры Зины. А от его пасынка Гарри – по-французски. Они у меня сохранились. Позволяю себе их привести, по-моему, наивно и трогательно.

Аромат и вкус и вид
     Все пленяет и дивит.
          Не хватает фраз и слов
               Чтоб Вам выразить признанье!

Верим твердо. Что свиданье
     Впредь возможно. Стол и кров
          Ведь всегда для Вас готов.
Ожидаем Вас у нас
     Доминик и Монпарнас.

Вся семейка Аронсон
     Шлет Вам низенький поклон.

От автора этих страшных виршей, еще раз огромное спасибо (подпись).

Что за дивное варенье
Настоящее забвенье
Никогда здесь не бывает
И так Русь напоминает

Благодарность за вниманье
Ждем мы нашего свиданья
И надеемся, что вскоре
Все доскажем в разговоре.

Зина