Разговор за рюмкой чая. А поезд наш всё дальше мчится

– Это было бы нечестно по отношении к Наденьке. Но ты мне нравишься, не скрою. А после того, что я испытала… я была бы счастлива… но это невозможно.

– А она, Надька по отношению к тебе поступила правильно, честно, по-дружески? Неужели до тебя не доходит, что она тебя подставила, что ваша игра в подмену могла закончиться как-нибудь иначе, не так романтично.

Сложно, однако, разговаривать без штанов о столь серьёзных вещах, тем более, когда напряжение не спадает, а усиливается от предельной близости.

Антон беседовал с Марией, не выходя из неё.

Разговор продолжался, а сила страсти не ослабевала.

Маша, впрочем, Антон тоже, не вполне осознавали, что делают.

Воздух комнаты был насквозь пропитан концентрированным запахом секса. Остановить бурлящие гормоны было немыслимо. Страсть воспламенила нечаянных любовников и поглотила под пучиной чувственного дурмана.

Тихонечко прокравшаяся в это мгновение в квартиру Надежда уловила запах страсти ещё в коридоре. Привыкнув к темноте, она по-кошачьи бесшумно проникла в спальню.

Увидев Антона, под которым  чувственно изгибалась и стонала Машка, она едва сдержалась, чтобы не закричать.

Ей стало невыносимо дурно от подсмотренной сцены, обидно до тошноты. Выглядела картина разврата чудовищно, гадко.

Одно дело изменять самой, совсем иное – собственными глазами увидеть, как лучшая подруга ублажает собственного мужа. Или он её.

Как ни старалась Надежда быть незаметной, ей это не удалось.

Антон почувствовал её приближение по движению воздуха в тот момент, когда открывали дверь. Он намеренно не стал прерывать интимную игру, превратив любовный поединок в неразрешимую семейную драму, чтобы упростить неизбежное расставание.

– Какая же ты сука, Машка! Воспользовалась ситуацией, разбила семью. От кого от кого, от тебя такой подлости не ожидала, – прошипела Надежда, когда Антон включил ночник, – видеть тебя больше не желаю, гадюка!

Мария, натянув до подбородка одеяло, сидела в кровати и тряслась как осиновый лист. Она не могла осмыслить в такой ситуации свою роль: кто она, почему оказалась меж двух огней? Как же дорого обходится глупость, неумение сказать твёрдое “нет”.

Антон вёл себя решительнее.

– О разводе поговорим завтра. А теперь иди, погуляй, мы ещё не закончили.

Самое обидное было то, что баскетболист в постели не произвёл на Надежду никакого впечатления.

Подарок Деда Мороза Часть 1

Удивительное всё же чувство – одиночество. Ведь мы очень редко встречаемся один на один с самим собой: кругом люди, много людей.

Нас никто не запирает в замкнутом пространстве, нет также запретов на общение, а мы страдаем, да ещё как, даже иногда в своей семье, потому, что чувствуем свою ненужность.

Мы теряем связь с окружающим миром, внушаем себе навязчивую мысль, что нас никто, совсем никто не любит и не понимает, что все-все притворяются и лгут. Всему виной негативный опыт.

Если у тебя много дел, тогда ещё ничего. Про одиночество вспоминаешь лишь в минуты,   когда внезапно подкрадывается чёрная тень меланхолии. Намного хуже, если свободное время нечем занять.

Вероника Красавина тосковала не слишком часто, у неё был сын, маленький Коленька, светлоголовый боровичок полутора лет у которого болезненно прорезался тринадцатый зуб.

Тягучая пустота начинала терзать её в те несколько часов, когда Коленька засыпал, когда все домашние хлопоты иссякали. Смотреть телевизор или читать было тягостно, потому, что там вопреки её личному опыту люди жили, а она просто существовала.

У героев произведений что-то происходило, менялось; они искрили энергией, эмоциями, влюблялись и ненавидели, искали и находили счастье. Переживать за кого-то, не за себя, было невыносимо больно.

В жизни Вероники никаких перемен, тем более любви и благополучия, не намечалось.

Жили они с сыном более чем скромно на средства от перевода с трёх языков, редактирования и составления технических текстов.

Коленьке мама всё же умудрялась что-то изредка покупать, чаще ношеное, но добротное, а сама… сама обходилась обносками совсем древними.

На лето у Вероники были две пары добротной обуви, а на зиму только стоптанные с поломанной молнией холодные сапоги и старенькое пальто, к которому она приметала подстёжку из синтепона от старой куртки.

До Нового Года оставались считанные дни. Нужно было принять важное решение – купить малышу валеночки в подарок или что-нибудь вкусненькое на стол. Денег на то и другое не хватало.

Вероника не роптала.

Жизнь не баловала её, если не считать двухкомнатной квартиры, которую чудом не отняли, когда родители погибли в нелепой аварии, спровоцированной водителем, у которого на полном ходу перестало биться сердце.

Тогда ей помогла сестра отца, но не просто так (ушлая была тётенька). Родственница  бессовестно отжулила папин автомобиль, дачный участок и гараж, но опекала Веронику до совершеннолетия, дала возможность получить образование.

Девочка выросла покладистой, даже слишком: никому и ни в чём не могла отказать. Вероника всем сопереживала, каждому стремилась помочь, даже в ущерб себе.