Разговор за рюмкой чая. А поезд наш всё дальше мчится

Именно это свойство характера сыграло с ней дурную шутку.

Тогда девочка закончила учиться в институте, устроилась на первую в своей жизни работу. Тётка получила, что хотела и тихо исчезла из её жизни. Больше они никогда не встречались.

Вероника шла домой с первой настоящей зарплатой, тратить которую было невыносимо жалко, потому, что количество желаний было огромным, а сумма доступных для воплощения мечты средств совсем маленькой.

Несмотря на это, настроение было приподнятое.

Тут незнакомый дядечка поскользнулся на накатанном ребятнёй пятачке льда, да так сильно грохнулся, что Веронике показалось, будто у него треснул череп.

Человек в чёрном пальто не вставал. Никого в этот поздний час на улице не было. Пришлось помогать.

Вероника оттащила пострадавшего к стене дома, усадила. Оказалось, что это юноша чуть старше её, только крупный, мускулистый.

Девочка легонько хлопала его по щекам, дула на лицо. Человек не подавал признаков жизни. Она хотела уже бежать к телефону автомату, но юноша очнулся.

– Ты кто, – спросил он, снял шапку и охая потрогал голову.

– Вероника, – неуверенно пропищала она, – сейчас вызову вам скорую.

Рука парня была в крови, видно сильно ушибся.

– Обойдёмся без скорой. У тебя платок есть?

– Сейчас принесу, я живу рядом, вон в том доме.

– Умыться позволишь? А йод, бинты у тебя есть?

– Нет, я одна живу.

– Ладно, ничего страшного. А аптека далеко?

– Аптека рядом. Я сбегаю.

– Не суетись, возьми деньги.

– У меня есть, – крикнула Вероника и сорвалась спасать мир.

Прохожего звали Семён, ему было двадцать три года.

– Можно я у тебя переночую, – скорее сообщил, исключая возможность отказа, чем спросил Семён, когда Вероника обработала рану, потом напились чая с сушками, – поздно уже, темно, а у меня голова кружится.

Отказать девочка не смогла. Так Семён и остался у неё.

 На работу он не ходил, ничего про себя не рассказывал, но это могло быть следствием травмы. Зато готовил вкусно, когда было из чего.

Потом были поцелуи, объятия, сбивчивые объяснения в пламенных чувствах и то, что заставляет делать природа любого и каждого, кто ощутил силу энергии интимного прикосновения и дыхание страсти, посылаемой не только избранным.

Вероника боялась последствий, но уступила. Так было устроено её восприимчивое сознание, что отказывать в искренней просьбе, тем более такому обаятельному, такому нежному, а вдобавок травмированному юноше она считала невежливым.

 Семён был ласковым, целовал страстно. Манипуляции, которые он производил с телом девочки, были на удивление вкусными. Особенно ей нравилось, когда Семён долго-долго нежно водил руками и губами по её обнажённому телу, которое было благодарно отзывчивым.

Внутри просыпались сладкое томление и блаженная нега, от близости юного мужчины и его пряного запаха сбивалось дыхание, набухали и трепетали соски и низ живота, отчего Веронике всегда становилось невыносимо приятно, но очень стыдно.

Растекающееся по клеточкам чувственное наслаждение заставляло напрягаться и ждать, когда произойдёт главное.

Семён будто чувствовал, чего Вероника ждёт. Стоило ей подумать, какое действие именно сейчас сделало бы её предельно счастливой, как любимый (мысленно она называла его именно так, чувствуя себя замужней, семейной женщиной) приступал именно к этой интимной процедуре.

Он и заканчивал ласкать её чувственное тело именно в тот момент, когда терпеть наслаждение не было больше сил, когда по телу начинали курсировать штормовые волны экстаза.

Вероника застывала, переживая сильнейшие эмоции, Семён ждал, пока она успокоится, после чего продолжал возбуждать немыслимыми ласками, пока любимая не выплёскивала густую влагу, и лишь тогда начинал доставлять удовольствие себе.

Иногда девочку настолько захлёстывала энергия избыточного наслаждения, что она теряла сознание, порой кричала, не в силах безболезненно перенести пик страсти, но чаще мычала, сглатывая ручьём текущие слёзы счастья.

Впервые в жизни она была по-настоящему довольна жизнью, несмотря на то, что так ничего и не знала про Семёна, который вёл себя как настоящий муж с единственной непонятной странностью – он упрямо избегал разговоров на денежные темы, бессовестно пользуясь теми скудными дарами, что приносила в дом Вероника.

Девушка считала этот факт незначительным: если мужчина молчит, значит, тому есть причина, которую лучше не тревожить.

Вероника никогда не была скаредной, тем более теперь, когда у неё был любимый. Она заботилась о том, чтобы Семён был сыт, чтобы одет был в чистое, но отчаянно экономила на себе. Эту малую жертву девушка сочла умеренной платой за спасение от неприкаянного одиночества, от которого давно устала.

Однажды солнечным весенним утром Вероника проснулась оттого, что подушка рядом с ней оказалась пустой. Она испугалась непонятно чего, сердце сжалось в интуитивном предчувствии зловещей неизбежности, хотя причин для беспокойства не было.