Разговор за рюмкой чая. А поезд наш всё дальше мчится

– Увы… не любила, а люблю. Если бы Семён пришёл, сейчас, сию минуту, клянусь, никогда бы не напомнила ему… о его слабости. Я сильная. Извините, нам с Коленькой пора. У сына холодные ботиночки, в них быстро застывают ноги. Не хватает ещё застудить ребёнка. Мне и без того забот хватает. Приятно было побеседовать. Не унывайте. Думаю, ваша жена не раз пожалеет о нелепом поступке.

– Секундочку, Вероника Матвеевна. Можно записать ваш телефончик? Вы такая отзывчивая, такая добрая. Не хочется расставаться на трагической ноте. Оправлюсь и обязательно позвоню.

– Записывайте. Вы мне тоже симпатичны.

– Простите, не могу записать, – Антон показал отмороженные руки, – забейте в мой смартфон, он в правом кармане. Я обязательно позвоню.

По непонятной причине, у Вероники спёрло дыхание, застучало в висках.

Она ждала, с утра до вечера каждый день вздрагивала от посторонних звуков.

Антон не звонил.

Вероника сочла жестоким его поведение. Незачем было обещать!

Пушинка легковесной, непонятного происхождения надежды взлетела при расставании с отмороженной руки Антона, таинственным образом поселилась внутри её тела и немедленно начала расти.

Чего только Вероника не делала, чтобы выбросить из головы факт случайной встречи: медитировала, применяла технику самовнушения, психотехники, усвоенные в те нелёгкие дни, когда пыталась справиться с истерическими состояниями после странного исчезновения Семёна – Антон эмигрировал в центр сознания и уверенно обживался в нём.

Несколько минут отвлечённого разговора и такая реакция. Вероника накручивала себя, всё больше и больше внушая неоправданную симпатию к мужчине, о котором она знала ещё меньше, чем о Семёне.

Он не звонил и не звонил, но изводил своим присутствием где-то внутри, или снаружи, но не рядом.

Вероника сделала генеральную приборку, перестирала и перегладила всё, даже то, что и без того лежало в чистом отделении, перебрала фотографии, документы, перечитала письма, потом начала то же самое по второму кругу.

Ей было лихо. Женщина чувствовала – если Антон не позвонит, случится истерика, которая может испугать Коленьку.

Подарок Деда Мороза Часть 2

На последние деньги Вероника сделала эпиляцию и причёску, напекла пирогов с капустой, купила шампанское и синюю курицу, раз десять утюжила и примеряла единственное платье.

Купить сыну валеночки теперь было не на что. Теперь в следующий раз.

Укладывая Коленьку спать, женщина бросалась в спортивном костюме на постель и ревела.  Завывала пронзительно, мощно, пока не начинала икать, пока горло не стискивали удушливые спазмы.

В таком нервном состоянии неотвратимо приближался Новый Год.

Вероника продышалась, глотнула сгусток живительного воздуха и решила жить как прежде: она и Коленька, больше никого.

День целиком ушёл на то, чтобы поставить и украсить ёлку. Это было совсем не просто: сын был очарован игрушками и блёстками, приходилось следить, чтобы он что-нибудь не разбил и не проглотил.

Все окна Вероника оклеила бумажными снежинками, которые её некогда научила вырезать мама.

Машинку для Коленьки и пару красивых игрушек Вероника купила в магазине дешёвых цен. Не могла она раньше времени убить веру ребёнка в новогоднее чудо. Проснётся завтра утром, а под ёлкой…

Приготовления несколько притупили мысли о хроническом невезении, но письмо Деду Морозу по укоренившейся привычке женщина написала, только отправлять не торопилась. Говорят, что мысли материальны. Кто знает, кто знает…

Попросишь впопыхах, а оно исполнится. Тут думать нужно: Семён или…

Сын с удовольствием съел несколько ярких мандаринок, наигрался вдоволь с пожарной машиной и уснул.

Ей бы так беззаботно жить.

До Нового Года оставалось полтора часа.

Девяносто бессмысленных минут.

Вероника зажгла огни на ёлке, предельно романтично сервировала стол: три варёных картофелины, политых майонезом, половинка филе сельди, узорами выложенные на тарелочку зелёный горошек и сладкая кукуруза, два ломтика бекона с долькой лимона, пирожок с капустой.

Бутылка игристого напитка, жаль, что не шампанское, лежала в холодильнике.

Женщина равнодушно смотрела на стол, стоивший ей недельного заработка, безучастно, без аппетита.

Одиночество  сволочь, одиночество сука, подумала она в ритме дебильной песни и застонала, испытывая душевную боль.

Логичнее и правильнее было, чтобы не впасть в уныние, не провалиться в беспросветную меланхолию, лечь спать с пахнущим молоком и счастьем Коленькой, прижать его горячее тельце, напитаться от него энергией любви, запахом первородной добродетели.

– Только не реветь! Я счастливая, беззаботная, удачливая, красивая… Мне тепло, уютно, комфортно…

В это мгновение включилась вибрация на телефоне. Номер был незнакомый.

– Меня нет, ни для кого нет, – раздражённо прошептала расстроенная женщина, – я никому, совсем никому не нужна, мне тоже никто не нужен! А если это Антон, – спохватилась  Вероника, но в спешке нажала совсем не ту клавишу.