Разговоры Пушкина

… Когда Дельвиг объявил, что меньшой [его брат][155] уже сочинил стихи, он [Пушкин] пожелал их услышать, и малютка-поэт, не конфузясь ни мало, медленно и внятно произнес, положив обе ручонки в руки Пушкина: "Индиянди, Индиянди, Индия! Индиянда, Индиянда, Индия!" Александр Сергеевич, погладив поэта по голове, поцеловал и сказал: "Он точно романтик".

А. П. Виноградская (Керн). Отрывок из записок. Воспоминания о Пушкине, Дельвиге и Глинке. "Семейные Вечера", ст. возр. 1864, № 10, стр. 631. — Ср. ПС V, стр. 151–152.

Однажды пригласил он [Пушкин] несколько человек в тогдашний ресторан Доминика и угощал их на славу. Входит граф Завадовский[156] и, обращаясь к Пушкину, говорит:

"Однако, Александр Сергеевич, видно туго набит у вас бумажник!"

"Да ведь я богаче вас, — отвечает Пушкин: — вам приходится иной раз проживаться и ждать денег из деревень, а у меня доход постоянный с тридцати шести букв русской азбуки".

Кн. А. Ф. Голицын-Прозоровский[157] [по записи П. И. Бартенева] РА 1888, III, стр. 468.

… Стихами и рисунками в моем альбоме Пушкин не ограничился. Он имел терпение скопировать все росчерки и наброски пером на бумажной обложке переплета: подлинную взял себе, а копиею подменил ее и так искусно, что мы с графинею[158] долгое время не замечали этого "подлога"…

"Зачем вы это сделали?" спрашивали мы его.

"Старую обложку я оставил себе на память!" смеялся милый шалун.

А. М. Каратыгина[159]. Воспоминания. PC 1880, № 7, стр. 568.

Когда хоронили жену [Ф. Ф] Кокошкина[160] (рожденную Архарову)[161] и выносили ее гроб мимо его кабинета, куда отнесли лишившегося чувств Федора Федоровича, дверь вдруг отворилась, и на пороге явился он сам, с поднятыми на лоб золотыми очками, с распущенным галстуком и с носовым платком в приподнятой руке:

"Возьми меня с собою", продекламировал он мрачным голосом, вслед за уносимым гробом.

"C'est la scene la plus reussie de toutes, celles que je lui ai vu representer!" [Из всех сцен, им разыгранных, это была самая удачная], заключил свой рассказ Сергей Львович Пушкин[162].

Когда я потом рассказывала это Александру Сергеевичу, он заметил, смеясь:

"Rivalite de metier" [Соперничество по ремеслу].

А. М. Каратыгина. Воспоминания. PC 18,0, № 7, стр. 573–574.

1827 г.

Москва.

[В юности Пушкин], конечно, не мог быть равнодушен к шестнадцатилетней девочке.

"Vous aviez seiz ans, lorsque je vous ai vue, — говорил он мне впоследствии, — pourquoi ne me Pavez vous pas dit". "Et alors?" смеялась я ему.

"C'est que j'adore ce be! age!" ["Вам было 16 лет, когда я вас видел, зачем вы мне не сказали, что вам 16 лет"? — Что же из этого? — "То, что я обожаю этот прелестный возраст"].

А. М. Каратыгина. Воспоминания. PC 1880, № 7, стр. 567.

[Малый театр].

В тот вечер играли комедию Мариво: "Обман в пользу любви"[163] (Les fausses confidences) в переводе П. А. Катенина. Он привел ко мне в уборную "кающегося грешника", как называл себя Пушкин. "Размалеванные брови…" напомнила я ему, смеясь.

"Полноте, бога ради, — перебил он меня, конфузясь и целуя мою руку, — кто старое помянет, тому глаз вон! Позвольте мне взять с вас честное слово, что вы никогда не будете вспоминать о моей глупости, о моем мальчишестве!?"

А. М. Каратыгина. Воспоминания. PC 1380, № 7, стр. 571.

Встретившись с Максимовичем на обеде у С. С. Уварова[164], Пушкин сказал последнему: "Мы г. Максимовича[165] давно считаем нашим литератором; он подарил нас Малороссийскими песнями" 2.

Биографический словарь профессоров и преподавателей имп. Моск. Унив., ч. II, М. 1855, стр.10; "Ст. и Нов." IV, стр. 17.

Пушкин сказал: "Мы давно знаем вас, Максимович, и считаем литератором. Вы подарили нас Малороссийскими песнями".

И. Чаев. М. А. Максимович. РА 1874, И, стр. 1058.

Начало января.

Москва.

В 27-м году, когда он пришел проститься с А. Г. Муравьевой[166], ехавшей в Сибирь к своему мужу Никите, он сказал ей: "Я очень понимаю, почему эти господа не хотели принять меня в свое Общество; я не стоил этой чести".

И. Д. Якушкин. Записки, М. 1905, стр. 52.

Март.

Москва.

В субботу на Тверском [бульваре] я в первый раз увидел Пушкина; он туда пришел вместе с Корсаковым[167] сел с несколькими знакомыми на скамейку, и, когда мимо проходили советники гражданской палаты Зубков[168] и Данзас[169], он подбежал к первому и сказал: "Что ты на меня не глядишь? Жить без тебя не могу". Зубков поцеловал его.

В. Ф. Щербаков. Записи. Ефремов, VIII, стр. 111.

2 марта.

Разбор ваш "Памятника Муз"[170] сокращен по настоятельному требованию Пушкина. Вот его слова, повторяемые с дипломатическою точностию: