Разговоры Пушкина

Un gros allemand entra chez moi et me dit en s'inclinant:

"J ai une grace a vous demender".

"Je vous Tacorde avec plaisir, si elle est en mon pouvoir".

"Permettez moi de parer mon ouvrage d'un de vos vers".

"C'est beaucoup d'honneur pour moi, mais quel ouvrage et quels vers?"

"Je prepare le meilleur vernis pour les bottes, et si vous le permettez, je mettrai sur les boites: Светлее дня, чернее ночи"[139] [Ко мне приходит толстый немец и, кланяясь, говорит: "У меня к вам просьба". — Охотно исполню, если только могу. — "Позвольте мне украсить мое изделие вашими стихами". — Много для меня чести, но что за изделие и какие стихи? — "У меня приготовляется превосходная вакса для сапог, и, если позволите, на баночках я поставлю: Светлее дня, чернее ночи"].

Пушкин по записи А. Г. Xомутовой. РА 1867, стр. 1067.

После октября.

Французский язык знал он в совершенстве. "Только с немецким не мог я сладить, — сказал он однажды. — Выучусь ему, и опять все забуду: это случалось уже не раз".

[К. Полевой]. Некролог о Пушкине. "Живописное Обозрение" 1837, III, стр. 80.

26 декабря.

Poushkine me disait: "J'ai le projet de faire un ouvrage sur Pougatcheff. J'irai sur les lieux, je passerai l'Oural, je pousserai plus loin et viendrai vous demender asile dans les mines de Nertchinsk" [Пушкин говорил мне: "Я хочу написать сочинение о Пугачеве. Я отправлюсь на места, перевалю через Урал, проеду дальше и приду просить у вас убежища в Нерчинских рудниках"].

Кн. М. Н. Волконская[140]. Записки. СПб. 1906, стр. 25.

28 декабря.

Чит[ал] "Афоризмы"[141]. "Здесь есть глубокие мысли", сказ[ал] Пушкин.

М. П. Погодин. Дневник. ПС, XIX–XX, стр. 83.

После 1826 г.

Помню, что однажды, в пылу спора, сказал я ему: "Да ты, кажется, завидуешь Дмитриеву"[142]. Пушкин тут зардел, как маков цвет, с выражением глубокого упрека, взглянул на меня и протяжно, будто отчеканивая каждое слово, сказал: "Как, я завидую Дмитриеву?". Спор наш этим и кончился…

Кн. П. А. Вяземский, I, стр. 159–160.

… Я недавно припомнил золотые слова Пушкина насчет существующих и принятых многими правил о дружеских сношениях. "Все (говорил в негодовании Пушкин) заботливо исполняют требования общежития в отношении к посторонним, т. е. к людям, которых мы не любим, а чаще и не уважаем, и это единственно потому, что они для нас ничто. С друзьями же не церемонятся, оставляют без внимания обязанности свои к ним, как к порядочным людям, хотя они для нас — все. Нет, я так не хочу действовать. Я хочу доказывать моим друзьям, что не только их люблю и верую в них, но признаю за долг и им, и себе, и посторонним показывать, что они для меня первые из порядочных людей, перед которыми я не хочу и боюсь манкировать чем бы то ни было, освященным обыкновениями и правилами общежития".

П. А. Плетнев Я. К. Гроту, от 1 апреля 1844 г. Переписка Я. К. Грота с П. А. Плетневым, II, стр. 221–222.

Князь *** (хозяин за ужином). А как вам кажется это вино?

Пушкин (запинаясь, но из вежливости). Ничего, кажется вино порядочное.

Князь ***. А поверите ли, что, тому шесть месяцев, нельзя было и в рот его брать.

Пушкин. Поверю.

Кн. П. А. Вяземский, VIII, стр. 231.

Спросили Пушкина на одном вечере про барыню, с которой он долго разговаривал, как он ее находит, умна ли она? — "Не знаю, — отвечал Пушкин очень строго и без желания поострить (в чем он бывал грешен): — ведь я с ней говорил по французски".

Кн. П. А. Вяземский. Из "Записной книжки". РА 1886, III, стр. 432. — Ср. ИВ 1884, № 9, стр. 505.

В Петербурге жила некая княгиня Наталья Степановна и собирала у себя la fine fleur de la societe [высший свет] но Пушкина не приглашала, находя его не совсем приличным. Пушкин об ней говорил: "Ведь она только так прикидывается, в сущности она Русская труперда и толпега, но так как она все делает по-французски, то мы будем ее звать: La princesse — tоlpеgе"[143].

А. О. Россет по записи П. И. Бартенева. РА 1832, I, стр. 246.

Пушкин забавно рассказывал следующий анекдот. Где-то шла речь об одном событии, ознаменовавшем начало нынешнего столетия[144]. Каждый вносил свое сведение. "Да чего лучше, — сказал один из присутствующих, академик** (который также был налицо), — современник той эпохи и жил в том городе. Спросим его, как это все происходило". И вот академик ** начинает свой рассказ: "Я уже лег в постель, и вскоре пополуночи будит меня сторож и говорит: извольте надевать мундир и итти к президенту[145], который прислал за вами. Я думаю себе: что за притча такая, но оделся и пошел к президенту, а там уже пунш". Пушкин говорил: "Рассказчик далее не шел, так и видно было, что он тут же сел за стол и начал пить пунш. Это значит иметь свой взгляд на историю".