"Как рву я на себе волосы часто, — говорит он, — что у меня нет классического образования; есть мысли, но [не] на чем их поставить".
13 мая.
Проч[ел] I дейст[вие] Марфы[257]
Пушкину, сказав: "Моя цель на другом поприще, след[овательно] неудача на этом не приведет меня в уныние. Будьте откровенны". — В восторге. — "Я не ждал. Боюсь хвалить вас. Ну, если вы разовьете характеры так же, дойдете до такой высоты, на какой стоят нар[одные] сцены. Чудо. Уд[ачная?] догадка. Это и хорошо, что вам кажется общим местом. Diable etc.". Приятно.14 мая.
Про[читал] еще 2 действия. Пушкин заплакал: "Я не плакал с тех пор, как сам сочиняю, мои сцены народные ничто перед вашими. Как бы напечатать ее", и целовал и жал мне руку.
Июнь.
Пушкин говорил М. А. Максимовичу, что князю Юсупову хотелось от него стихов, и затем только он угощал его в Архангельском. "Но ведь вы его изобразили пустым человеком". — "Ничего, не догадается!"[258]
15 июня.
Сегодня говорил мне Пушкин об актере Montalan: "Я применил к нему стих Лафонтена: "Voila tout mon talent, je ne sais s'il suffit" [Вот весь мой талант, не знаю, достаточно ли его].
Первая половина июля.
Захарово[259]
.* Приезжал он ко мне сам, перед тем, как вздумал жениться. "Я, говорит, Марья[260]
, невесту сосватал, жениться хочу…" — Чем, мол, вас, батюшка, угощать я стану? Сем, мол, яишеньку сделаю! — "Ну, сделай, Марья!.." — Все наше решилося, говорит, Марья: все, говорит, поломали, все заросло! Побыл еще часика два. "Прощай, говорит, Марья, приходи ко мне в Москву! А я, говорит, к тебе еще побываю".2 июля.
On m'a conte une anecdote du poete Pouchkine. Quelqu'un, apres une longue absence le revoquant, lui demande: comment, mon cher, on me dit que vous allez vous marier? Certainement, repondit l'autre, et ne croyez pas que ce sera la derniere sottise que je ferai dans ma vie [Мне рассказывали анекдот о поэте Пушкине. Кто-то после долгого отсутствия, увидев его, спросил: "Как, мой дорогой, мне передавали, будто вы женитесь?" — Совершенно верно, — ответил тот, — и не думайте, что это будет последней глупостью, которую я сделаю в своей жизни].
Август.
После Июльской революции 30-го года, Пушкин говорил: "Странный народ! Сегодня у них революция, а завтра все столоначальники уже на местах, и административная махина в полном ходу".
20 августа.
Москва.
В. Л. Пушкин[261]
, четверть часа до кончины видя, что я взял в руки "Литературную Газету", которая лежала на столе, сказал мне задыхающимся и умирающим голосом: "Как скучен Катенин!" — который в то время печатал длинные статьи в этой газете. — "Allons nous-en, сказал мне тут Александр Пушкин: И faut laisser mourir mon oncle avec un mot historique" [Уйдемте, дадимте дяде моему умереть с историческим словом].Нам передавали современники, что, услышав эти слова от умиравшего Василия Львовича, Пушкин направился на цыпочках к двери и шепнул собравшимся родным и друзьям его: "Господа, выйдемте, пусть это будут последние его слова".
20–22 августа.
Москва.
И. И. Дмитриев, подозревая причиною кончины Василия Львовича холеру, не входил в ту комнату, где отпевали покойника. Александр Сергеевич уверял, что холера не имеет прилипчивости и, отнесясь ко мне, спросил: "Да, не боитесь ли и вы холеры?" Я отвечал, что боялся бы, но этой болезни еще не понимаю. "Не мудрено, вы служите подле медиков. Знаете ли, что даже и медики не скоро поймут холеру. Тут все лекарство один courage, courage и больше ничего". Я указал ему на словесное мнение Ф. А. Гильтебрандта[262]
который почти то же говорил. — "О, да! Гильтебрандтов немного", заметил Пушкин.Сентябрь — ноябрь.