"Ступайте к г. Пушкину и поблагодарите его, что он согласен кончить нашу ссору. Я надеюсь, что мы будем видаться, как братья"[406]
.Поздравив с своей стороны Дантеса, я предложил д'Аршиаку лично повторить эти слова Пушкину и ехать со мной. Д'Аршиак и на это согласился. Мы застали Пушкина за обедом. Он вышел к нам несколько бледный и выслушал благодарность, переданную ему д'Аршиаком.
"С моей стороны, — продолжал я, — я позволил себе обещать, что вы будете обходиться с своим зятем, как с знакомым".
"Напрасно, — воскликнул запальчиво Пушкин. — Никогда этого не будет. Никогда между домом Пушкина и домом Дантеса ничего общего быть не может".
Мы грустно переглянулись с д'Аршиаком. Пушкин затем немного успокоился.
"Впрочем, — добавил он, — я признал и готов признать, что г. Дантес действовал как честный человек".
"Больше мне и не нужно", подхватил д'Аршиак и поспешно вышел из комнаты.
Вечером на бале С. В. Салтыкова[407]
свадьба [Дантеса и Е. Н. Гончаровой] была объявлена, но Пушкин Дантесу не кланялся. Свадьбе он не верил."У него, кажется, грудь болит, — говорил он: — того гляди, уедет за границу. Хотите биться об заклад, что свадьбы не будет? Вот у вас тросточка. У меня бабья страсть к этим игрушкам. Проиграйте мне ее".
"А вы проиграете мне все ваши сочинения?" "Хорошо". (Он был в это время как-то желчно весел.)
21 ноября.
"Послушайте, — сказал он мне через несколько дней — вы были более секундантом Дантеса, чем моим; однако я не хочу ничего делать без вашего ведома. Пойдемте в мой кабинет.
Он запер дверь и сказал:
"Я прочитаю вам мое письмо к старику Геккерену[408]
. С сыном уже покончено… Вы мне теперь старичка подавайте".Тут он прочитал мне всем известное письмо к Голландскому посланнику. Губы его задрожали, глаза налились кровью.
Ноябрь — декабрь.
Тем, кто обращался к нему с поздравлениями [по поводу помолвки Дантеса с Е. Н. Гончаровой], он отвечал во всеуслышание: "Ти l'as voulu, Georges Dandin" [Ты этого хотел, Жорж Дандин].
Раз, выходя из театра, Данзас встретил Пушкиных и поздравил Катерину Николаевну Гончарову, как невесту Дантеса; при этом Пушкин сказал, шутя, Данзасу: "Ма belle soeur ne sait pas maintenant de quelle nation elle sera: Russe, Franaise ou Hollandaise!?" [Моя свояченица не знает теперь, какой национальности она будет: русской, французской или голландской!?].
Декабрь.
Был на балу у Е. Ф. Мейендорфа[410]
. Он и Жена говорили о Пушкине, о данном мне поручении перевесть для государя рукопись генерала Гордона[411]. Я не танцовал и находился в комнате перед залой. Вдруг вышел оттуда Александр Сергеевич с Мейендорфом и нетерпеливо спрашивал его. "Mais ou est-il done? Ой est-il done?" [Но где же он? Где же он?] Егор Федорович нас познакомил. Пошли расспросы об объеме и содержании рукописи. Пушкин удивился, когда узнал, что у меня шесть томов in 4° и сказал: "Государь говорил мне об этом манускрипте, как о редкости, но я не знал, что он столь пространен".25 декабря.
На балу у Португальского посланника.
* Во время танцев я зашел в кабинет, все стены которого были увешаны рогами различных животных, убитых ярым охотником, и, желая отдохнуть, стал перелистывать какой-то кипсэк. Вошел Пушкин. "Вы зачем здесь? Кавалергарду, да еще не женатому, здесь не место. Вы видите, — он указал на рога, — эта комната для женатых, для мужей, для нашего брата".
Со слов
28 декабря.
В одно из своих посещений г. Краевский[414]
застал Пушкина, именно 28 декабря 1836 г., только что получившим пригласительный билет на годичный акт Академии наук."Зачем они меня зовут туда? Что я там буду делать? — говорил Пушкин. — Ну, да поедемте завтра".
"У меня нет билета".
"Что за билет! Поедемте. Приезжайте ко мне завтра и отправимся".
29 декабря.
29 декабря г. Краевский пришел. Подали двуместную, четвернею на вынос, с форейтором, запряженную карету, и А. С. Пушкин с А. А. Краевским отправились в Академию наук.
Перед этим только что вышел IV том "Современника"[415]
с "Капитанскою дочкою". В передней комнате Академии, пред залом, Пушкина встретил Греч — с поклоном чуть не в ноги: