Читаем Разговоры Пушкина полностью

На бале у Ла-Ферроне[183] все и даже сам государь были в мундире и в ленте; один Пушкин был во фраке. Он проходил близко мимо государя. Государь остановил и спросил его: «Кто ты такой?» – «Я Пушкин». – «Я не знаю, кто ты такой?» – «Я дворянин Пушкин». – «Вздор! Если бы ты был дворянином, ты бы явился в дворянском мундире; ты видишь, все в мундирах, ты один во фраке».

[П.И. Бартенев]. Из записной книжки «Русского архива». РА 1910, III, стр. 158.

Пушкин, разговаривая со мной о знакомом уже ему издателе «М[осковского] Телеграфа» [Н.А. Полевом], сказал, между прочим: «Я удивляюсь, как этот человек попадает именно на то, что может быть интересно!»

К. Полевой. Записки о жизни и сочинениях Н.А. Полевого, ч. I, СПб., 1860, стр. 858.

1827–1829 гг.

Он был, как все игроки, суеверен, и раз, когда я попросила у него денег для одного бедного семейства, он, отдавая последние пятьдесят рублей, сказал: «Счастье ваше, что я вчера проиграл».

А.П. Керн. Майков, стр. 252–253.

1827–1830 гг.

Осенью он обыкновенно удалялся на два и три месяца в деревню[184]… Однажды он взял с собой любовницу. «Никогда более не возьму никого с собою, – говорил он мне после, – бедная Лизанька едва не умерла со скуки: я с нею почти там не виделся».

Н.М. Смирнов[185]. Из памятных заметок. РА 1882, 1, стр. 232.

1828 г.

Когда Пушкин принес их [стихи «Вы избалованы природой»][186] матушке[187], они были без подписи; на вопрос матушки: зачем он не подписал своего имени – он отвечал, как будто оскорбленный этим требованием: «Так вы находите, что под стихами Пушкина нужна подпись? Проститесь с этим листком: он недостоин чести быть в вашем альбоме».

Н.С. Киселев. Воспоминания. Майков, стр. 371.

…Тогда только что вышел во французском переводе роман Манцони[188] «I promessi sposi» («Les fianc'es»), он [Пушкин] говорил о них:

– Je n’ai jamais lu rien de plus joli. [Я никогда не читал ничего более прелестного.]

А.П. Керн П.В. Анненкову (1864). ПС, V, стр. 156.

На обеде у Данзаса][189]

Обед прошел очень весело; князь Эристов[190] был, как говорится, в ударе и сыпал остротами и анекдотами эротического пошиба. Все хохотали до упаду; один только Пушкин оставался невозмутимо серьезным и не обращал, по-видимому, никакого внимания на рассказы князя. Вдруг, в самом разгаре какого-то развеселого анекдотца, он прервал его вопросом:

– Скажи, пожалуйста, Дмитрий Алексеевич, какой ты советник: коллежский или статский?

– Я статский советник, – отвечал несколько смущенный князь, – но зачем понадобилось тебе это знать?

– Затем, что от души желаю скорее видеть тебя «действительным» статским советником, – проговорил Александр Сергеевич, кусая губы, чтобы не увлечься примером присутствовавших, оглашавших столовую дружным смехом, почин которого был сделан князем Эристовым.

А. Фелькнер. Из воспоминаний об А.С. Пушкине. «Живописное обозрение» 1880, № 21, стр. 402.

26 января

…Мы вместе с Александром Сергеевичем имели поручение от его матери Надежды Осиповны, принять и благословить образом и хлебом новобрачных Павлищева и сестру Пушкина, Ольгу[191]… Доргой Александр Сергеевич, грустный, как всегда бывают люди в важных случаях жизни, сказал мне, шутя: «Voil`a pourtant la premi`ere fois que nous sommes seuls – Vous et moi». – «Et nous avons bien froid, n’est ce pas?» – «Oui, Vous avez raison, il fait bien froid – 27 d'egr'es» [ «Итак, вот первый раз, что мы одни – вы и я». – «И мы сильно замерзли, не правда ли?» – «Да, вы правы, очень холодно – 27 градусов»], а сказав это, закутался в свой плащ, прижался в угол кареты – и ни слова больше мы не сказали до самой временной квартиры новобрачных.

А.П. Керн П.В. Анненкову. V, стр. 143–144. – Ср.: Майков, стр. 263.

Февраль

Увидевши меня по приезде из Москвы, когда были изданы две новые главы «Онегина»[192], Пушкин желал знать, как встретили их в Москве. Я отвечал:

– Говорят, что вы повторяете себя: нашли, что у вас два раза упомянуто о битье мух[193].

Он расхохотался, однако спросил:

– Нет, в самом деле говорят это?

– Я передаю вам не свое замечание, скажу больше: я слышал это из уст дамы.

– А ведь это очень живое замечание: в Москве редко услышишь подобное, – прибавил он.

К.А. Полевой. Записки. ИВ 1887, № 6, стр. 568.

2 марта

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии