Разнести повсюду весть (ЛП)

— Вилли, это тётя Рита, — натянутым голосом произнёс Джексон.

Они спустились на лифте вместе.

— Приятно с вами познакомиться, — сказал я, чувствуя себя глупо, так как не мог встать, чтобы должным образом пожать ей руку. Тони спал, ничего не замечая. Я сидел там так долго, что у меня начало сводить спину, но бедный мальчик был истощён.

Тётя Рита была низкой, сухощавого телосложения, со строгим выражением лица — одни кости, обтянутые кожей. Её шея и пальцы были украшены стольким количеством золота и серебра, что она выглядела как ходячий ювелирный магазин.

— Я слышала о тебе, — страдальческим голосом объявила Рита Каммингс. — Ты гомосексуал, который написал ту книгу.

— Помимо всего прочего, — согласился я.

— И ты с Юга. Вы навязали нам Билла Клинтона, и за это я никогда никого из вас не прощу. Не говоря о Джимми Картере. Но ещё вы подарили нам Полу Дин и Элвиса. Я действительно не знаю, что сказать.

— Тётя Рита, будь милой, — велел Джексон страдальческим тоном.

— Только потому, что ты наслаждаешься прогулками по бедным районам, Джексон, не ожидай этого от нас остальных. Уверена, моя машина стоит снаружи.

— Ты не познакомилась с мальчиком, которого мы усыновляем, — заметил Джексон.

— И не хочу, — ответила она, задирая нос. — Полагаю, я должна быть благодарна, что он не негритёнок и не какой-нибудь другой монголоидный кошмар, если уж вы втягиваете его в то, что однажды действительно было хорошей семьёй.

Джексон сжал челюсти и продолжал молчать.

— Теперь я понимаю, почему вы никому не нравитесь, — сказал я, выпрямляя спину.

— Разве это имеет какое-то значение, дорогуша? — ответила она, разворачиваясь на каблуках.

Глава 55

Счастливое сердце

На следующее утро я встал первым. Я надел халат, просунул голову в дверь Тони, увидел его под одеялами и улыбнулся. Это было замечательное чувство — видеть его в этой кровати.

Я хорошо знал, что ожидать, что усыновлённый ребёнок заполнит дыру в твоём сердце, — плохое дело. Это несправедливо к ребёнку, этот факт жизни стал совершенно ясным, как только мы с Джексоном по колено погрязли в процессе усыновления — ходили на занятия, заполняли бланки, отвечали на бесконечные вопросы.

Я искал ребёнка не для замены Ноя. Так я себе говорил.

Я поторопился вниз, сварил кофе и был по локти в тесте для блинов, когда услышал за собой тихий топот ног по мраморному кухонному полу.

Я обернулся и улыбнулся.

Там стоял Тони. Он смотрел на меня с самым грустным выражением лица, и всё же в его глазах был намёк на что-то.

Надежда?

Любопытство?

Доброе утро, — прожестикулировал я.

Он не ответил.

Я попробовал кое-что полегче: Привет.

Привет.

Как ты себя чувствуешь?

Он пожал плечами.

Ты голоден?

Он кивнул.

Садись, — велел я, кивая на стойку для завтрака, у которой стояло четыре стула.

Я налил ему стакан сока и вернулся к блинчикам.

Джексон спустился, когда я поставил тарелку, на которой лежал большой блин со всеми начинками перед Тони.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — отозвался он.

Он налил чашку кофе и сел напротив Тони, они начали жестикулировать о том, чем им следует заняться. Слепить снеговика? Сходить в торговый центр? Завести карточку в библиотеке? Пойти поплавать в бабушкином доме? Нагрянуть в магазин игрушек? Установить Xbox? Подготовить для Амелии её комнату?

Я наблюдал краем глаза, моё сердце ощущало счастье — настоящее счастье — впервые за многие годы.

Глава 56

В чём дело?

Я знаю, ты напуган, — прожестикулировал я позже в тот день, пока мы с Тони убирали его одежду и приводили в порядок комнату в попытке как следует его устроить. — Я не хочу, чтобы ты боялся. Мы с Джеем можем что-нибудь сделать, чтобы ты чувствовал себя в безопасности?

Он покосился на меня.

Я попытался снова, используя более простые слова, стараясь передать свои слова в обычной, не угрожающей манере.

Он просто покачал головой.

Пообещаешь мне кое-что? — спросил я.

Он смотрел на меня напряжённо.

Если тебе из-за чего-то будет страшно, говори мне. Хорошо?

Он кивнул.

Обещаешь? — надавил я. Я хотел, чтобы он знал, что может что-то сделать, что есть действие, которое он может предпринять, что он не совершенно беспомощный, и что он не один. Ни в каком смысле.

Хорошо, — прожестикулировал он.

Если тебе из-за чего-то будет страшно, я тебе помогу. Обещаю. Ты мне веришь?

Он кивнул, но только едва заметно.

Тебе нравится твоя спальня?

Он огляделся вокруг. Вместо того, чтобы отвечать мне, он подошёл к окну и посмотрел на улицу. Он положил руки на холодную раму, затем постучал своими пальчиками по дереву.

Я стоял рядом с ним, тоже барабаня пальцами.

Он поднял на меня взгляд и улыбнулся.

Я нарисовал улыбающуюся рожицу на одной из замёрзших частей окна.

Он повторил за мной, его губы изогнулись в усмешке.

Я нарисовал таблицу для игры в крестики-нолики.