Разница между нами (СИ)

— Мне нужно как-нибудь объяснить это дочери, Стилл, и не надейся, что тебе удастся избежать этого. Сколько у меня времени?

— Еще пара дней. Вы сможете уладить дела и… Мы постараемся подготовить к этому Менсер.

***

Менсер давилась слезами, чтобы не высказать слабости. И Бен пытался понять, чье осуждение она боится вызвать больше: его или отца. Ленц, обнимающий за плечи дочь, которая на фоне его массивной фигуры казалась испуганным птенцом, выглядел совершенно растерянным и бессильным. Он в который раз повторял ей, что добыть лекарства у них не получится даже с помощью Бена, что ему всяко осталось жить не больше пары месяцев, и было бы куда более жестоко позволить умереть кому-то другому, у кого времени намного больше. Но она продолжала мотать головой, цеплялась пальцами за рукав отцовской куртки, и пыталась подавить всхлипы. Сила привязанности между ними даже вызывала у Бенджена толику зависти.

— Нет, нет, это всё не важно… как ты бросишь меня одну, папа? Как же я справлюсь без тебя? — Шептала она, пряча искаженное болью лицо на его груди.

Бенджен отвернулся к потрескивающему камину, чувствуя, что происходящее не предназначено для посторонних глаз. Он мысленно повторял детский стишок, что тысячу раз распевал Джуд, чтобы заглушить голоса за спиной. Из кухни пахло чем-то вкусным. Бен вспомнил счастливое лицо Менсер, ожидавшей отца к ужину, и момент, как ее взгляд резко потух, словно из нее высосали всю жизнь.

Стилл не знал, сколько времени прошло, прежде чем двери громко захлопнулись.

— Попробуй ты объяснить ей еще раз, я больше не смогу смотреть ей в глаза. — Слабо отозвался Фредерик через миг и опустился в большое кресло. Его широкие плечи поникли.

Бенджен согласился, тихо и медленно последовал по узкому коридору, невольно растягивая момент приближения к двери разглядыванием семейных снимков на стенах.

Он тихо постучал. Повторил уже настойчивее, прислонившись к стене.

— Оставьте меня, прошу вас, вы все равно не добьетесь моего согласия. — Выбора у него не оставалось, так что Бен нарушил запрет и вошел.

Менсер подобрала под себя колени и, не поднимая взгляда, продолжала рисовать невидимые узоры на темно-зеленой ткани брюк.

— Если бы был другой вариант, я бы воспользовался им, но у нас его нет, поймите же.

— Я отказываюсь понимать, вам ни за что не убедить меня в том, что мой отец заслуживает смерти больше всех остальных.

— Он вообще не заслуживает ее, Менсер, — Бен сглотнул ком в горле, медленно опустился на корточки перед ее постелью, — Но она уже наступает ему на пятки. Все остальные еще имеют шанс на долгую жизнь. Ваш отец пожилой человек, в Двенадцатом немногие доживают до его возраста, и он прожил счастливую жизнь.

«Господи, как же я хотел бы занять его место, » — думал Бен. Он долго молчал, пытаясь не использовать самые гадкие из аргументов, но Менсер никак не отзывалась.

— Я не смогу достать лекарства. Мне не позволяет выезжать из Дистрикта еще долго, и после это будет слишком опасно. Вы и сами знаете, что жизнь вашего отца скоро превратится в ежечасные мучения, он не сможет подняться с постели, это даже не можно назвать жизнью.

— Это так жестоко, Бенджен, он — всё что у меня есть.

— Я вас понимаю, можете поверить, что я чувствую себя не лучше. Но кого мне просить?

Он думал об этом уже тысячу раз, когда пытался выбрать того, чья смерть будет наименее болезненной, не только для близких, но и для их дела.

Отто? У него мать и сестры, которым даже нельзя будет помочь, иначе их заподозрят в измене. Или мужа Салли, уже потерявшей отца, что останется с ребенком на руках? Если обвинят мистера Берримора, они начнут разбирательство, попытаются доказать пропаганду и под этим предлогом закроют школу.

— Никто не заслуживает смерти, мы не сделали ничего плохого, никто не должен умирать.

Менсер говорила шепотом, сдержанно и смиренно, как могла, избегая неумолимого взгляда Стилла. Он вспомнил отметину, оставленную Жаклин на его щеке после Жатвы, вспомнил ее крики, попытки вырваться из рук миротворцев, ярость, протест, горящие глаза. Как велика разница между ними, как же она велика… Будь на ее месте Вьено, она уже выцарапала бы ему глаза или впилась бы глотку, она бы заставила его сделать что угодно, чтобы остаться хорошим человеком, она ему этого не простила бы.

— Многие умрут, и чем дольше мы тянем, тем больше будет жертв.

Она беззвучно разрыдалась, кажется, вполне осознав неизбежность происходящего. Голова Менсер упала на его грудь, Бен осторожно приобнял ее за плечи и, почувствовав, как ее дрожащая рука крепко сжала его ладонь, вдруг совершенно ясно осознал, что она уже простила его, но что сам он этого себе не простит никогда.

========== Глава 14: Первая жертва революции ==========

Бенджену никогда не забыть выражение Лорен, с которым она услышала новость о том, что Фредерик Ленц по собственной воле сознался в преступлении и сдался властям. Когда его под руки вели в здание мэрии, а люди обозленно смотрели в спины стражей порядка, не решаясь выразить свой протест, что-то в ней переломилось.