Разорванный круг

Бал’Тол увидел, как напряжены руки Ц’тенза, – у того была привычка сцеплять их перед собой от волнения. Однако Ц’тенз был сильным, интеллектуально развитым сангхейли, ответственным в гораздо большей степени, чем неоперившиеся птенцы. Он неизменно носил древние кожаные доспехи и один из все еще действующих пылающих клинков на бедре. Бал’Тол знал о ходивших слухах, будто бы Ц’тенз – его отпрыск, потому что молодой сангхейли быстро поднялся до второго в иерархии после Бал’Тола; но это было не так.

Ц’тенз огляделся и заговорил тихим голосом:

– Я не хотел прерывать твою медитацию, но я как раз тебя искал. Обнаружена новая группа фракции ‘Грефтуса. И некоторые ее члены, похоже, недавно перешли во вторую фазу.

Бал’Тол понимающе кивнул. Фазы Кровавого недуга были просты. Первая характеризовалась периодом дезориентации и беспокойства, на этой стадии в диагностике легко было ошибиться. Потом больной становился капризным, подозрительным, склонным произносить долгие, совершенно невразумительные речи с вкрапленными в них воплями ярости. ‘Грефтус зашел далеко во вторую фазу, когда собрал вокруг себя немало последователей, и уже переходил в третью, наиболее бурную фазу, когда его арестовали, – причем при задержании ему удалось убить двоих патрульных.

– Курьезно, как больные меняют поведение в обществе таких же больных, как они, – сказал Ц’тенз. – Со всеми остальными они либо капризничают, либо высокомерничают. Но друг с другом они, кажется, склонны тихо выбирать лидера – их уже как минимум пятеро объединились вокруг этого ‘Кинсы. Это единственное имя, которое он называет, но, по нашим данным, это Оска ‘Мелн. Он утверждает, что разделяет свое тело с духом ‘Грефтуса, который во всем дает ему советы.

– И как только разумный сангхейли может верить таким глупостям!

– Предрассудки – вещь в колонии довольно обычная. И ты знаешь, что говорит Тирк.

– И в самом деле. Слишком хорошо знаю. – (Тирк ‘Сурб возглавлял службу безопасности Убежища и был потомком легендарного Эрники Наносящего Шрамы.) – С каждым циклом он становится все консервативнее, все сильнее одолевает его желание вернуться в прошлое. Я полагаю, он опять говорит, что нам не хватает религиозного рвения?

– В основном – да, он это повторяет как молитву.

– Религии у нас точно более чем достаточно. – (С каждым поворотом секции все уссанисты созывались на запевание.) – Но Тирку все мало. И все же позови его сюда, и мы расследуем этого ‘Кинсу. Что касается Кровавого недуга, мы должны вычищать заразу на самой ранней стадии и повсеместно.

Он почувствовал себя не в своей тарелке от своих же слов.

Лимти.

– Нам нужно действовать быстро, кайдон. Мы должны дать знать людям, что ‘Кинса никакой не прорицатель – он болтливая жертва болезни. Что мы делаем со всеми теми, кто заболевает?

– Мы говорили о том, чтобы выделить изолятор для больных, – сказал Бал’Тол, снова подумав о Лимти. – Нужно предпринять такую попытку. А потом мы удвоим усилия по поиску лекарства.

Ц’тенз скептически фыркнул:

– Видимо, попытка эта безнадежна. Боюсь, что пятерых последних заболевших нужно предать смерти… Это должно усмирить болезнь.

Бал’Тол в глубине души знал, что все не так просто. Многие молча симпатизировали идеям ‘Грефтуса. Он не хотел спровоцировать бунт.

Постепенное разрушение колонии сопровождалось растущей волной недовольства. Бал’Тол знал, какие разговоры ходят: «Наша колония медленно разваливается. Где наш настоящий дом? Где Сангхелиос?»

Хотелось бы ему знать ответ.

Высшее Милосердие, близ Ореола Дельта

Кабинет пророка изысканной преданности

2552 г. н. э.

Девятый Век Восстановления

– Я предпочитаю, чтобы вы стояли в моем присутствии, пророк ясности.

Это заявление сделал пророк изысканной преданности, когда Зо Рескен вплыл в его кабинет в антигравитационном кресле.

Зо удивился. Такой протокол был необычен.

– Могу я использовать пояс?

– Да.

Зо включил пояс и отключил поле кресла, которое опустилось на пол. После этого он встал, изо всех сил стараясь выглядеть уважительно.

– Кажется, мое управление не очень вам нравится, – сказал Изысканный.

На его лице была обычная маска напускного дружелюбия, но голос выдавал раздражение. Верховный советник сидел за небольшим столом неподалеку от угла, в котором сходились окна кабинета. За стеклом туман от Висячих садов отделял радуги от солнечных лучей. А дальше сквозь дымку атмосферного щита медленно и бесконечно вращалось великолепное серебряное кольцо Ореола Дельта; солнце висело как вечная золотая лампа в черном далеке.

– Видите ли, Ясность, я значительно выше вас по званию, а вскоре расстояние между нами еще увеличится. Стоя передо мной, вы выражаете мне уважение. Если мы будем вместе сидеть, то мы равные.

– Как вам будет угодно, ваше высокопреосвященство, – сказал Зо, делая жест: «Покорность для меня радость».