Разорвать порочный круг (СИ)

Сноу все больше приходил в чувства и теперь явно ощущал, что его руки были связаны за спиной, а в ноге до сих пор торчала вражеская стрела. Его немного мутило, а лука седла больно вжималась в солнечное сплетение. Стараясь скрыть от окружающих, что очнулся, Джон не смел поднимать свисающей вниз головы, все так же не шевелился и исподтишка оглядывался по сторонам, оценивая обстановку. В его поле зрения попало еще две лошади: одна из них, от которой тянулась корда к его гнедой кобыле, шла спереди, а вторая, вороная, плелась сбоку от них за подтягивающим ее за поводья коневодом. Кроме же них и мертвых воинов, мимо которых они проезжали, разглядеть Джон ничего не смог и лишь слушал, что происходило вокруг.

По обширному полю ходили люди, что перекрикивались между собой и о чем-то громко говорили; с разных сторон слышался звук телег, что дребезжали при езде и со стуком переезжали через мертвых; раздавалось лязганье оружия то тут, то там. Не могло возникнуть никаких сомнений — победители собирали с поля брани раненых, а вместе с ними и боевые трофеи: мечи, щиты, клинки, отлавливали чудом выживших лошадей и прикарманивали себе личные вещи погибших. Иными словами, забирали все, что считали нужным, словно падальщики, слетевшиеся на тушу мертвого животного. Несколько раз Джону показалось, что он слышал человеческие вскрики и звук пронзающей человеческое тело стали. Скорее всего, это добивали тяжелораненых воинов, помочь которым уже не представлялось возможным.

Троица коней шла очень медленно, иногда останавливались, будто чего-то дожидаясь, а затем снова возобновляли движение. От долгого висения головой вниз сильно кружилась голова, лежать перекинутым через седло было очень неудобно, никуда не делась и усталость, и бастард пока все никак не мог понять, почему его столько времени таскали по полю битвы.

В один момент конь Джона споткнулся, и тот застонал от боли, принесенной особенно сильно вжавшейся ему в брюшину луки седла. Бастарда сразу же охватило волнение, что он, наверное, привлек к себе внимание, однако же ничего не происходило и его никто не трогал, лишь лошадь через некоторое время по обыкновению замедлилась и встала на очередную, непонятно с чем связанную остановку. В этот раз к ним подошел кто-то со стороны и теперь уверенно направлялся к Джону, и он, не желая быть раскрытым, застыл, не подавая никаких признаков того, что пришел в сознание, и надеясь, что приближающийся человек просто пройдет мимо.

Через миг в поле зрения Волка попали высокие утепленные мехом сапоги и окровавленный, опущенный острием к земле меч. И хотя голова бастарда была опущена вниз, а лицо было прикрыто выбившимися из хвоста прядями волос, он, притворяясь бессознательным, все же выбрал закрыть для безопасности глаза. Обманутый же человек, постояв немного возле пленника, начал отходить. Он неторопливо сместился вбок, а потом, как мог расслышать Джон, обошел спереди лошадь, зашел к ней с противоположного бока и остановился. Бастард Старка ощутил, как незнакомец положил ему руку на раненую ногу, и насторожился, не зная намерений мужчины.

Подошедший человек внезапно схватил стрелу в ноге пленника и задергал ею вверх-вниз, вырывая у раненого безумный крик и заставляя подскочить на седле от яркой вспышки боли. Вскрик Джона перешел в стон, а он невольно поднял голову и теперь озирался по сторонам, пытаясь рассмотреть, что за ублюдок подошел к нему сзади. И как по его желанию, с другого бока гнедой лошади послышалась речь, через которую пробивался еле сдерживаемый смех:

— Ох, прости, прости, случайно вышло, — голос был до боли знакомым, и бастард сжал зубы от злости и ненависти к его обладателю. — Ты так умиротворенно спал, что аж трогать тебя не хотелось.

Джон со злобой взмахнул здоровой ногой, пробуя попасть ею в обидчика, а еще желательнее — ему в лицо. Болтон же быстро отскочил назад, уворачиваясь от вполне ожидаемой атаки пленника, и нога бастарда лишь слегка задела дублет на груди победителя.

Все в том же приподнятом настроении духа болтонский бастард вновь ухватился за стрелу и, едва утих новый крик побежденного в битве, произнес, еле сдерживая рвущийся наружу смех и не убирая руки с древка торчащей из ноги стрелы:

— Воу, воу, мы еще и лягаться умеем. Придется стреножить лошадку-Джона.

Морщившийся от боли Сноу притих, повесив голову вниз, и внимательно прислушивался к шелесту одежды и копошению Болтона, что чуть отступил от пленника и отпустил его ногу. Затем Рамси опять приблизился к ногам бастарда, протянул руку вперед, дотрагиваясь ею до раненой ноги, и сказал, предупреждая:

— Не дергайся, — Болтон перенес свою руку на стрелу, осторожно обхватил ее пальцами, отчего Волк весь напрягся и приготовился к боли, и продолжил: - Мне нравится делать людям больно.