Разрушитель клинка

«Проворная, миниатюрная Агата с грацией танцовщицы. Огромный, высокий Коджи, размером больше Дома. Одноглазая Селька, со своим братом-близнецом Джемом, который всегда держится поблизости. Еще Эмброуз. И Маргида. – А также многие другие, все дети Гильдии, послушники, как и она, выжившие, чтобы стать безжалостными и смертоносными убийцами, верными охотниками лорда Меркьюри. Не хватало только Гариона. – Возможно, он все еще бродит по Билскосу и ждет, когда к нему в руки упадет еще один контракт».

Сораса подняла подбородок и пустые руки. Стрелы двигались вместе с ней. Стоящий на земле Дом снова попытался встать, и стрела просвистела мимо, вонзившись в землю в полудюйме от его сапога. Древний застыл на месте, упершись одним коленом в грязь.

«Предупреждение. Единственное, которое мы получим».

– У меня нет дома, – сказала Сораса поляне.

– Разве? – ответил голос, и она нашла взглядом Люка.

Убийца показался из-за деревьев и вышел на свет. Он был таким же, каким она его помнила, постоянно двигался, словно слушая какую-то песню, которую не мог услышать никто другой. Как и все остальные, мужчина носил черно-коричневую кожаную одежду, украшенную узорами, которые позволяли ему слиться с местностью. В цитадели Люк преуспевал во всех своих занятиях, особенно в искусстве убеждения. Он вырос красавцем с молочно-белой кожей, волосами цвета воронова крыла и бледно-зелеными глазами в обрамлении густых черных ресниц. Как только он достиг совершеннолетия, Гильдия нашла ему множество применений. «А теперь они думают, что могут использовать его против меня».

– Лорд Меркьюри – великодушный человек, – сказал он, широко разводя руки. Обе ладони, как и ее собственные, были покрыты татуировками – солнце и луна.

– По моему опыту – нет, – ответила Сораса, считая оружие. «Меч и два кинжала у Люка. Шесть кинжалов у Агаты. Плеть Маргиды. Топор у Коджи».

Люк нацепил доброжелательную обаятельную улыбку. Затем отбросил прядь темных волос с глаз цвета морской пены.

– Ты увидишь, что его можно убедить, – сказал он, шагнув к Сорасе.

Она почувствовала движение воздуха, и Дом посмотрел в другую сторону, заметив что-то за ее плечом. Затем бессмертный взглянул прямо на нее, широко раскрыл глаза, а после моргнул. Один раз. Два.

«Двое у меня за спиной».

Тело Сорасы двигалось так, как его учили. Перенеся вес на подушечки стоп, она согнула колени и расправила плечи, все полученные в Гильдии уроки всплыли в ее памяти. Но она не смела достать кинжалы, боясь, что тогда на поляну обрушится торнадо из крови и стали.

По-прежнему стоя перед Люком, Сораса сохраняла спокойствие. Он был опасным человеком, умевшим одинаково хорошо обращаться и с клинком, и с ядом. Они вместе пускали кровь, их первые убийства произошли с разницей всего в неделю.

– Я помню, как ты плакал перед сном, – сказала Сораса, пробуя единственное оружие, с которым Люка дюКейна не обучили сражаться.

«Воспоминания».

Его широкая улыбка дрогнула.

– Амхара забрали тебя из деревни в Мадренции, стоящей где-то на побережье. – Она провела языком по зубам, как будто смакуя восхитительный вкус. – Раньше ты плакал, вспоминая ее название.

– Возможно, у нас и разное прошлое, но одинаковое будущее, – сухо ответил Люк, словно молитву повторяя старое учение амхара. – Мы служим Гильдии и ее повелителю лорду.

Остальные вторили ему.

– Мы служим, – прозвучало со всех сторон. Сораса даже почувствовала эти слова на собственных губах, они умоляли произнести их вслух. Но она проглотила их.

Стоявший в центре поляны Дом крайне медленно, бесшумно и едва незаметно переместился к своему мечу.

– Раньше я завидовала тебе, Люк, – вздохнула Сораса, делая шаг к нему.

Люк не шевелился, его не беспокоила ее близость. Он знал ее границы, как и она знала его.

– Ты все еще завидуешь мне, – сказал он, покачав головой.

– Тебе очень повезло. Ты помнил свою семью, свой дом. Что-то, существующее за стенами цитадели. – Сораса притворно улыбнулась, пытаясь разозлить его. – Не то что я.

– У тебя и у меня есть только одна семья, – прорычал Люк, его черные брови сошлись вместе. Затем, к удивлению Сорасы, он протянул руку, солнце на его ладони было обращено к ней. – Позволь нам доставить тебя домой.

«Он издевается надо мной», – подумала Сораса, ее щеки покраснели, а в груди вспыхнул гнев. Ее ребра зачесались, и она зарычала.

– О, Люк, я ношу твой дом с собой, куда бы я ни пошла.

С силой дернув тунику в сторону, Сораса продемонстрировала длинный узор, чернилами нанесенный на ее кожу. Он тянулся вдоль тела от ребер до самых бедер, масляно-черная татуировка на бронзовой коже. Бо2льшая часть узора выглядела красивым: ее имя и деяния, ее великая слава и достижения, представленные в виде трофея, который никто никогда не сможет отнять. Письмена на айбалийском, языке, который она выбрала, и что-то более древнее, язык давно умерших амхара. Сораса почувствовала, как десятки глаз пробежались по татуировке, прослеживая каждую букву. Все убийцы носили такие же, их собственные ребра покрывали нанесенные чернилами метки.