Разрушитель кораблей

При виде искалеченного тела богатой пассажирки Гвоздарь поежился. Это урок, такой же серьезный, как те, что давала мама Пимы. Урок взрослой жизни. Гордыня и смерть всегда ходят рядом, будь ты как Бапи, намеренный вечно быть боссом команды, или как эта девочка с ее дорогими игрушками, роскошной одеждой, золотом и драгоценными камнями.

Они подобрались к телу.

– Хоть крабов нет, – пробормотала Пима и ухватилась за цепочку на шее девочки.

От рывка голова покойницы мотнулась, как у марионетки. Цепочка лопнула. Закачалась в воздухе золотая подвеска, гипнотизируя посулом немыслимого счастья. Одно движение – и они богаче всех, кроме разве что Лаки Страйка. Затем ребята принялись стягивать с холодных пальцев кольца.

– Черт. – Гвоздарь дернул с силой. – Пальцы совсем окоченели.

– У тебя тоже застряло? – спросила Пима.

– Она вся распухла от воды. Кольца не снимаются.

Пима достала рабочий нож:

– Держи.

Гвоздарю стало противно.

– Предлагаешь вот так запросто отрезать ей пальцы?

– Ничуть не хуже, чем курице голову срубить. По крайней мере, эта не станет тут бегать, махая крыльями. – Пима приставила нож к пальцу девочки. – Будешь?

– Где надо резать?

– По суставу, – показала Пима. – Кость не перережешь. Вот так, и палец сам отскочит.

Гвоздарь пожал плечами и достал свой нож. Приставил к суставу. Надавил, раздвигая плоть. Из-под ножа показалась кровь.

Черные глаза моргнули.

9

– Кровь и ржавь! – заорал Гвоздарь, отпрыгивая. – Живая!

– Что? – Пима отползла от девочки.

– Глаза двигались! Я видел!

У Гвоздаря колотилось сердце. Он с трудом подавил желание выскочить из каюты. Девочка не шевелилась, но он весь покрылся мурашками.

– Я ее резанул, и она среагировала.

– Я не виде…

Пима осеклась на полуслове. Темные глаза утонувшей девочки поглядели на нее. Потом на Гвоздаря, а потом снова на Пиму.

– Норны, – прошептал Гвоздарь.

По спине потянуло холодком, волосы на затылке встали дыбом.

Как будто ножи ребят призвали душу обратно в тело. Губы мертвой девочки дрогнули, исторгли еле слышное шипение.

– Жуть какая, – пробормотала Пима.

Девочка продолжала шептать. Невнятные свистящие звуки, то ли песня, то ли молитва, – так тихо, что не разобрать ни слова. Вопреки всякому здравому смыслу Гвоздарь подполз поближе. Его манило отчаяние пассажирки. Унизанные золотом пальцы дрогнули, потянулись к Гвоздарю.

Пима приблизилась к нему сзади. Девочке дотянуться не удалось. Снова шепот – молитва? Просьба? Дыхание шторма? Соленый ужас? Она обшарила взглядом каюту, и глаза в страхе расширились от чего-то, видимого только ей. Она снова посмотрела на Гвоздаря – отчаянно, умоляюще. Зашептала опять. Он наклонился к ней, пытаясь разобрать слова. Руки девочки задрожали – она пыталась взять его голову, притянуть к себе. Движение было легким, как у бабочки. Он наклонился, позволив утопленнице вцепиться в него.

Ее губы защекотали ему ухо.

Она молилась. Тихо молилась Ганеше и Будде, Кали-Марии Милосердной, христианскому Богу… Молилась всем и сразу, умоляя норн позволить ей уйти из смертной тени. Молитвы слетали с отчаянно дрожащих губ. Она была искалечена, она умирала, но все равно продолжала шептать.

– Тум каруна ке саагар, Тум паланкарта, Мария Всемилостивая, бодхисаттва Аджан Чаа, избавьте меня от страданий…

Гвоздарь отпрянул. Ее пальцы соскользнули с его щек, как опадающие лепестки орхидеи.

– Умирает, – сказала Пима.

Взгляд девочки затуманился. Губы продолжали шевелиться, но она теряла последние силы, теряла волю к молитве. Слова еле слышались на фоне шума, издаваемого океаном и берегом: криков чаек, гула прибоя, скрипа и треска разбитого судна.

Слова прекратились. Тело замерло.

Пима и Гвоздарь переглянулись.

На пальцах девочки сверкало золото.

Пима подняла нож:

– Норны, какая мерзость. Забираем золото и мотаем отсюда.

– Будешь резать ей пальцы, хотя она дышит?

– Это ненадолго. – Пима указала на гору вещей, которыми была завалена девочка. – Она точно не жилец. Если горло перережу, то окажу ей большую услугу.

Пима подползла к девочке и взяла за руку. Девочка не пошевелилась.

– Да она уже мертвая.

Пима снова приставила нож к пальцу. Девочка распахнула глаза.

– Пожалуйста, – прошептала она.

Пима лишь сжала губы.

Свободной рукой девочка потянулась к лицу Пимы, но та отмахнулась. Она надавила, и под ножом показалась кровь. Девочка не дрогнула, не отдернула руку. Просто смотрела умоляющими черными глазами на нож, взрезающий смуглую кожу.

– Пожалуйста, – снова сказала она.

У Гвоздаря кровь стыла в жилах.

– Пима, не надо.

Пима подняла взгляд:

– Хочешь меня разжалобить? Думаешь, сможешь ее спасти? Рыцарь на белом коне, как в сказках мамы? Ты просто береговая крыса, а она мажорка. Она отсюда выберется, клипер останется у нее, а мы ничего не получим.

– С чего ты взяла?