Разрушительная любовь

Прозвучал выстрел. Где-то завопили мама и Нина. Я тоже должен был завопить, но не стал. И мог только смотреть широкими, остекленевшими глазами, пока ноги горели от долгого стояния на цыпочках, как у папы на груди расплывается ярко-красное пятно. Он пошатнулся и задвигал губами, но не смог произнести ни слова. Возможно, он смог бы пережить один выстрел, но потом прозвучал второй, и еще, и еще, пока большое сильное тело папы не повалилось на пол. Оно лежало, затихшее и недвижимое.

«Оно», нет, «он». Потому что труп не был моим папой – папино лицо, папины волосы, папина кожа, но не сам папа. Я видел, как он уходил, как в его глазах потух свет.

– Нет! – завопила мама. Она бросилась к папе, но преодолела лишь полпути. Ее тело обмякло, рот раскрылся. Она тоже упала, и ее кровь хлынула на пол.

– Черт, ну зачем? – возмутился первый. – Я хотел с ней сначала развлечься.

– Сучка действовала мне на нервы. Не выношу воя, и мы пришли сюда делать работу, а не ублажать твой член, – прорычал второй.

Первый скривился, но спорить не стал.

Мужчины уставились на Нину, которая так рыдала, что ее лицо залилось ярко-красной краской, а тело вздрагивало от всхлипов. Пятнистик шипел, глазенки на крошечной мордочке светились от ярости. Он был лишь котенком, но в тот момент превратился в льва.

– Слишком маленькая, – с отвращением сказал первый.

Второй его проигнорировал.

– Прости, малышка, – обратился он к Нине. – Ничего личного. Тебе просто не повезло родиться в этой семье.

Рев в ушах становился все громче. По запястью потекла какая-то жидкость, и я понял: я так сильно вонзил ногти в ладони, что пошла кровь.

Кап. Кап. Кап.

Каждая капля гремела в темноте узкого тоннеля, как сверхзвуковой хлопок. Они могли услышать? Могли услышать меня, сидящего за камином, словно трус, пока они убивали мою семью?

Я хотел выбежать. Хотел броситься на мужчин, пинаться и царапаться. Хотел разбить их головы тяжелой скульптурой с каминной полки и сдирать с их костей мясо, кусок за куском, пока они не начнут молить о смерти.

У меня впервые возникли столь жестокие мысли. Мама была нежной и любящей, а папа – жестким, но справедливым. Человеком чести. И нас с Ниной растили такими же.

Но увидев деяния этих людей, я захотел их пытать, медленно. И бесконечно.

Только не мог. Если бы я вышел, они застрелили бы и меня, и не осталось бы шанса на возмездие. На справедливость.

Кап. Кап. Капкапкап.

Кровь пошла быстрее. Я не смог отвести взгляда, когда второй человек снова поднял оружие и выстрелил.

Один выстрел. Этого оказалось достаточно.