Развод. Вспомни, как мы любили

А апатию? Муторное чувство неудовлетворенности, когда все хорошо? Борьбу с демонами, которые отравляют душу привычкой, серостью и тоской по прошлому, в котором кровь бурлила, глаза горели и смотрели только вперед?

Я захожу в дом. Девочки опять стоят на лестнице, смотрят на меня и молчат.

— Спать идите. И я вас утром только один раз толкну, — распахиваю халат, в котором мне жарко и тяжело дышать. — Не проснетесь, то это ваши проблемы.

— Мам…

— Я не буду с вами сейчас вести разговоры! — повышаю голос. — Не буду! И терпеть ваши капризы! Я очень надеюсь, что вы в своей жизни не столкнетесь с подобным, чтобы вы поняли в каком я сейчас состоянии! Есть вещи, которые можно понять только на своей шкуре, но не дай бог! Не дай бог, девочки!

— Пошли, — Лиза разворачивается и поднимается по ступенькам.

Даша и Надя поджимают губы и следуют за ней. Хрупкие, худенькие, но с яростной надеждой в груди, что все можно исправить, если постараться.

— Я люблю вас…

Оглядываются.

Если эта надежда потухнет, то после нее на всю жизнь останутся ожоги и рубцы.

— И вы сейчас должны немедленно ответить, что тоже любите мамулечку, — недобро щурюсь я.

— Мы тебя любим! — зло отвечают девочки, и сейчас я вижу в них тень упрямого Виктора.

— Вот теперь точно спать, — киваю я.

— А мы и идем!

Топают ногами, исчезают в коридоре, а я иду в гостиную. Сажусь на диван, подхватываю ноутбук и открываю его.

Я должна поставить границы. Создаю новый документ и касаюсь клавиш:

— Итак, пункт первый.

Глава 29. Тебе советы не раздать

Паркую машину и глушу мотор. Крепко зажмуриваюсь, а после расслабляю лицо, чтобы прогнать напряжение.

Меня ждут веселые ночные часы за вулканом, которым я прикрою свое недоумение происходящим.

Я хотел поцеловать Машу. Хотел зарыться пальцами в ее волосы, стянуть их, запрокинуть ее голову и въесться в ее губы.

Какого черта?

Это желание было ярким, горячим и на грани отчаяния, будто этот поцелуй мог спасти меня от смерти.

И нет сейчас Маши в моей голове, потому что реальная Маша другая. Она не ехидная стерва и громко не смеется надо мной.

Лезу во внутренний карман пиджака и выуживаю из него небольшой мешочек из черной прозрачной органзы.

В нем два белых кубика из соевого воска.

Усмехаюсь.

Это ароматизатор для шкафов. И да это он сладко и приторно пахнет.

Луговые цветы, но нет тут свежести лета или лугов.

Мне этот мешочек сунула секретарша. Ее дочка решила заняться мыловарением, свечками и прочей ерундой для дома.

Сунула и сказала, что можно и в машине повесить. И будет у меня в машине обалденно пахнуть.

Да, секретарша у меня женщина толковая, пробивная, но у нее явные проблемы с оценкой запахов.

Я сунул мешочек в карман пиджака и забыл о нем. Да, сейчас я четко ощущаю сладкий и густой аромат, но эти дни я был замотан и ни к чему особо не принюхивался. Меня что-то беспокоило, когда открывал шкаф, но я в принципе сейчас весь дерганный и раздраженный.

Не шлюха моя виновата.

Нет, конечно, у Ларисы тоже парфюм сладкий и сомнительный, но не она меня пометила, чтобы Маша так злилась.

А она злилась.

Я мог, конечно, мешочек вытащить, но не стал. Я же не обязан перед ней оправдываться.

Она мне — бывшая жена.

В тапочках, халате и шапке, которую я хотел сорвать с ее головы, а потом бы я схватил за волосы и…

— Довольно, — кидаю мешочек с восковыми кубиками обратно в карман.

Вибрирует телефон. Пару секунд пялюсь в экран. Еще Юры сейчас не хватало.

— Слушай, меня жена выгнала, — говорит он, когда я отвечаю. — Ну, как выгнала… Я сам ушел, пока она там бесится.

— Не понял.

— Чего тут непонятного, — вздыхает Юра. — Меня застукали посреди ночи с жирной котлетой. Ну и понеслось. Задолбала она меня. Ну вот. Какие планы?

— Три часа ночи?

— Ну и что?

— Вулкан буду лепить для дочерей.

— Я с тобой.

— Нет.

— Окстись, мне негде переночевать.

— Да неужели? — выхожу из машины и захлопываю дверь.

— А еще поплакаться в жилетку, — вздыхает Юра, но я не слышу в его голосе печали. — Вить, не выеживайся. Обсудим жен.

— Я уже в разводе.

— Бывших жен куда приятнее обсуждать, чем нынешних.

— Да нечего мне обсуждать.

— Значит, будешь слушать! — рявкает Юра. — У меня куча друзей, но ты один единственный в разводе!

— Да вашу ж мать, — сжимаю переносицу. — Юр, серьезно, отвали ты от меня. У меня день сегодня дерьмовый. Дочери истерят, бывшая вулканы пинает, а та, из-за которой все это я заварил, мозги лижет.

— Лижет?

— Пока ложкой ковырятся ей в моих мозгах не положено, — цежу я сквозь зубы. — Вот и извращается.

— А говоришь обсуждать нечего, — Юра вздыхает. — Мне вот жена сегодня ничего не лизала. Сразу нож в мозг по рукоять.

— Если ты приедешь, то ты со мной будешь лепить вулкан.

— Пальцы у меня толстые, конечно, но ловкие, — молчание и шепот. — Двусмысленно прозвучало, да?

— Прекращай.

— Ты не шутник, да?

— Нет.