Развращённые

— Не перебивай. Взаимное влечение между ящеррами — когда и он, и она испытывают к друг другу сильные — взаимные! — чувства. Не только возбуждение, — Вира облизнулась, она очень хотела передать суть этого чувства. — Человек внезапно становится тебе самым близким другом, советчиком, братом, отцом, сыном… я не знаю, как это передать словами, действительно не знаю. С одной стороны, он ощущается богом, с другой — ты можешь себе позволить вокруг него дурачиться как ребенок, и ты знаешь, что он может себе позволить то же самое.

— Это…

— Я понимаю, тебе кажется это смешным, Марлен, но у нас…

— Это прекрасно.

И заплакала. Лисица и сама не понимала своей реакции. Тогда, считывая воспоминания Догана, она чувствовала его эмоции, и знала, как тяжело ему было. Ведь он любил!

Теперь на всё, что с ней происходило, она смогла посмотреть под его углом. И стало очень горько. Ведь его чувства к ней — они были так прекрасны, так чисты. Она всегда хотела, чтобы её так любили. Марлен желала научиться любить так же сильно в ответ.

Марлен было больно от того, что мужчина, который испытывает к ней подобные чувства, вместо того, чтобы защищать её и заботиться о ней, является ей в кошмарных снах.

Впервые лисица допустила мысль, что Доган — не опытный всезнающий ящерр, а мужчина, которому тяжело принять влечение к земной женщине. Отрицая собственные чувства, он поступал так глупо! Ведь какая ему разница, что скажут другие, если у него в городе безграничная власть? Получается, он сам — свой собственный тюремщик? Значит, не так уж ему все равно, что скажут другие?

— Как глупо, Вира, как же всё глупо… какой он дурак… мучает меня из-за любви. Оксиморон какой-то, глупость несусветная. Дурак, дурак…

— Миленькая, лисичка, не плачь, — Вира обняла юную женщину, погладила по волосам. — Всё образуется, мы с твоей мамой об этом позаботимся. Будь сильной и выдержи эти испытания достойно.

— Но разве у меня есть выбор? — всхлипнула лисица, крепче прижимаясь к женщине, которая вначале разговора ей так не нравилась, но теперь казалась самой родной, самой близкой. — Да и разве образуется? Зачем вы так говорите? Врете вы все, Вира…

Марлен отодвинулась от женщины. Осознание накатывало на неё волнами, и от этого становилось еще больнее. Ведь кем она была: слабой земной женщиной. Что она могла изменить в его к ней отношении?

— Он так и будет меня принуждать, будет использовать это самое внушение, а я ничего не смогу ему противопоставить. Да и разве он не прав… я действительно ему на пара, если любой ящерр, желая досадить Догану, гипотетически способен меня склонить к чему угодно.

В комнате повисло молчание. Молодая женщина нуждалась в совете старшей женщины — более опытной, мудрой.

— Ты права, — ответила Вира спустя какое-то время. — Твое неспособность противостоять внушению ящерров — твоя самая большая слабость.

— Одна из…

— Но это можно исправить!

— Да как это можно исправить!? Он Арору выгнал! Он…

— Не всё сразу, Марлен, имей терпение. И не смешивай черное с квадратным.

— Не понимая я вашего черного и квадратного, Вира! Уж извините! — Всхлип.

— Поговорка у нас есть такая, — женщина выдохнула. — Давай начнем сначала. С биологической точки зрения, у вас з Доганом есть лишь две проблемы: твоя продолжительность жизни значительно ниже, чем его, это во-первых. Во-вторых: у вас не может быть общих детей. Первую проблему может исправить качественная медицина, стоит Догану по-настоящему захотеть. Ну а дети… если захотите — усыновите очаровательных ребятишек, и будете их нянчить.

— Как же у вас всё просто. Вы ни о чем не забыли?

— Не забыла. Нужно что-то делать с его самодурством. — Марлен послышалась насмешка в голосе Виры. — А вот с внушением… я знаю, как от него избавиться.

— Это невозможно!

— Нужно всего лишь использовать препарат, изобретённый Лаконом.

Лисица истерично рассмеялась.

— Тот самый, из-за которого разрушили Мыслите?

— Именно!

Ярмак. Непривлеченная.

Две женщины уставились друг на друга, одна в неверии, вторая — со спокойным «я знаю, что делаю» выражением на лице.

— Хотите сказать…

— Именно!

— Но… почему вы раньше…

— Потому что есть много рисков.

Вира отвела Марлен в лабораторию, где её уже ждала Возница и незнакомый мужчина по имени Ярмак. У него было крепкое рукопожатие и цепкий взгляд. Говорил он четко и по делу.

— Пока препарат был испытан лишь на нескольких людях, — объяснял Ярмак, аккуратно снимая защитную пленку с медицинского кресла.

Кресло было расположено по центру, вокруг него громоздились разнообразные датчики, что издавали звуки невпопад. Эта какофония почему-то раздражала Марлен, хоть раньше она была не из тех, кого легко по-настоящему вывести из себя.

— Некоторые из испытуемых ощущали головокружение, дезориентацию, кратковременную потерю памяти. К счастью, это скорее исключение, чем правило. Но есть одна сложность.

— Как же без нее, — пробормотала Марлен.

— Мы вводили препарат постепенно, — объяснял мужчина, — чтобы у человека вырабатывался иммунитет. В среднем, это занимало два года. Нам удалось совершенствовать состав, но не насколько, чтобы…