Реактор. Черная быль

– Я не мастер публичных выступлений, тосты вообще говорить не умею и вот так, как сейчас высказался молодой человек, – Леонид Петрович сделал легкий поклон в сторону Стаса, – мне не сказать сроду. За сына рад и, как отец, наверное, даже счастлив.

Он сел на место.

– Лёня, ну почему же «наверное»? – пожурила его жена.

– Что «наверное»? – не сразу понял Леонид Петрович.

– Ты сказал, что счастлив «наверное». То есть ты сомневаешься, что счастлив?

– Знаешь, – серьезно ответил ей муж. – Мне кажется, что счастье – это что-то такое, чего нельзя осознать ясно, а если осознаешь, то это уже не счастье, а просто удовольствие…

– А мне кажется, что ты элементарно заработался и тебе надо отдохнуть.

***

В разгар вечера неожиданно возник Колька Доронин с огромным букетом пышных белых и нежно-розовых хризантем. Цветы он вручил Ларисе Аркадьевне, церемонно поцеловав ей руку, а Гелию сунул в карман какую-то коробочку, в которой потом обнаружились золотые запонки. Был Николай модно пострижен, одет в костюм из какой-то переливающейся ткани, на руке его поблескивали массивные часы явно не отечественного производства. Как он узнал о торжестве своего друга детства, было ведомо лишь ему одному.

***

Они общались все эти годы, хотя настоящей дружбой такое общение вряд ли можно было назвать. Когда Строгановы переехали из хрущобы в центр города, виделись совсем редко. Окончив школу, Николай в вуз поступать не стал, поработал годик автослесарем в таксопарке, потом его призвали в армию. Служил в стройбате, недалеко от Москвы, и дома бывал чаще чем в части. После армии нигде толком не работал, закинул в какую-то невнятную контору трудовую книжку, чтобы не привлекли за тунеядство. И когда однажды Гелий спросил, чем он занимается, ответил коротко и туманно: «Кручусь». Крутился он, судя по-всему, не без собственной пользы, деньги у него водились всегда. И выглядел теперь записным модником – таких шмоток, что он носил, в советских магазинах не бывало, их можно было достать только у спекулянтов-фарцовщиков.

Однажды, придя к Строгановым домой, как всегда без предупреждения, он застал Гелия уже на пороге.

– Коля, ты не обижайся, но мне уходить надо, меня в общежитии ребята ждут, – извинился он. – Мы сегодня в преферанс играем.

– О, ты в карты играешь?! – удивился Колька. – Ну так я с тобой пойду, – сам решил незваный гость.

– Но у нас там уже своя компания, кто сегодня играть будет, – попытался возразить Гелий.

– Ничего-ничего, я посмотрю, как вы играете, – не собирался отступать Доронин.

Ребята встретили незнакомца настороженно, но внешне недовольства своего не проявляли, даже предложили гостю холодного квасу. Колька огляделся, скептически сморщился, глядя на спартанскую обстановку комнаты, потом, взяв со стола колоду, показал студентам несколько карточных фокусов, но ответной реакции не получил. Фокусы и впрямь были немудреными, восхищаться нечему. Сели играть. Ставки были копеечными, чисто символическими. Преферанс – игра почти что интеллектуальная – привлекал ребят сам по себе, играли не ради денег.

Колька слонялся по комнате, время от времени через плечо заглядывал в карты кому-то из игроков. Потом, пошептавшись с одним из свободных парней, ненадолго исчез. Вернулся груженый свертками – принес пару бутылок водки, пива, закуски. Преферансисты интереса не проявили; те, кто не играл, охотно приняли угощение. Через несколько часов партия была закончена. Гелий выиграл, впрочем, как обычно. И немудрено: при его феноменальной памяти и умении мгновенно считать, безошибочно просчитывать все варианты, карты были для него, что называется, открытой книгой. Проигравшие искренне огорчились, Строганов оставался равнодушно спокоен, никаких внешних эмоций по поводу выигрыша не проявлял. Один из игроков его даже пожурил: «С тобой играть неинтересно. Ты и не играешь вовсе, а будто какую-то задачку решаешь. Вот опять ободрал всех и даже не улыбнешься».

На обратном пути Николай поначалу восхищался:

– Здорово у тебя получается. Ты думаешь, я в вашей общаге только водку пил? Нет, я за тобой весь вечер наблюдал. Эти пацаны тебе в подметки не годятся.

– Здесь нет ничего сложного, – пытался внушить ему Гелий. – Простой расчет, некоторое внимание и умение запоминать карты…

– Это для тебя ничего сложного, а они вон как пыхтели, – перебил Колька. – Но ставки у вас курам на смех, – презрительно скривился он. – Вот сколько ты сегодня выиграл?

– Около трех рублей.

– Ха, три рубля! Тебе надо с серьезными людьми играть, большую деньгу бы зашибал.

– Но мы же не ради денег играем, а так, для себя. И потом, откуда у ребят деньги. Они же все студенты, живут от стипендии до стипендии.

– Да я не о ребятах твоих толкую, а о тебе, – досадливо сморщился Доронин. – С твоими способностями давно уже мог жить как король. А ты все над книжками корпишь.

– Кому что, – равнодушно пожал плечами Гелий, чтобы прекратить этот бессмысленный спор, суть которого он даже толком не понял.

***