Реактор. Черная быль

Когда в самолете разносили ужин, Сергей Анатольевич обратился к бортпроводнику:

– Как ваше имя, молодой человек?

– Денис.

– А скажите-ка, Денис, нет ли у вас в самолете чего-нибудь покрепче чая?

– Не положено, – ответил бортпроводник.

– Ну а если мы предусмотрительно с собой захватили некий, хм, скажем так, тонизирующий напиток, вы возражать не будете?

– Не положено, – снова повторил Денис, но продолжал стоять возле них.

– А у нас есть специальное разрешение, – хитро улыбнулся Манеев и как-то ловко сунул в ладонь молодому человеку трехрублевку.

– Только аккуратнее, чтобы другие не заметили, – предупредил Денис. И тут же предложил: – Пойду принесу вам чистые стаканчики и лимончик подрежу.

Гелий не преминул уколоть шефа:

– Вы же на сувенир покупали, а теперь сами пить собираетесь.

Манеев погрозил ему пальцем и с напускной строгостью заявил:

– Во-первых, не сам, а с вами, а во-вторых, не имейте бл…ской привычки говорить человеку под руку, ибо, как заметили древние, когда человек пьет, его даже змея не жалит. К тому же, скажу вам совершенно откровенно, – от всего сегодня увиденного у меня мозги просто набекрень.

И ученый рассказал, о чем шел разговор на коротком совещании в ЦК.

Ему объяснили, что вопрос с местом строительства пока еще окончательно не решен, и дело атомщиков не заниматься решением административных вопросов, а сосредоточиться на своих, сугубо научных проблемах.

– Иными словами, меня попросту выставили за дверь, как нашкодившего мальчишку, – подытожил САМ.

***

Командировка Манеева и Строганова-младшего обсуждалась на заседании ученого совета Курчатовского института. Заседание получилось бурным, и в итоге приняли решение написать подробную докладную записку в Совет министров СССР.«Человек в футляре» и начальник первого отдела томились в приемной, на обсуждение своих проблем физики их не пригласили, а вызвали лишь в самом конце.

– Ваш поступок омерзителен, – жестко заявил им директор. – Вы опозорили честь института, выставив нас перед партийными органами Украины полными недоумками. Заявляю вам о неполном служебном соответствии. Допуск Строганову оформить немедленно, – непререкаемым торном приказал директор института и, не слушая никаких возражений, первым вышел из зала заседаний.

Глава десятая

Голос Гольверка в телефонной трубке был раздраженным и злым:

– Извольте объясниться, милостивый государь, – начал он сходу. – Вы опять отложили защиту, на сей раз сразу на год. Что вы себе позволяете? Полгода назад вы убедили меня в необходимости переделать одну главу, уверяя, что вам пришла совершенно новая идея. И я, старый дурак, поверил вашим доводам. Более того, на ученом совете ставил вас в пример, говоря, что ваша взыскательность к собственной работе вызывает самое глубокое уважение. А сегодня мне сообщают, что Строганов перенес защиту на следующий год, не удосужившись привести при этом хоть мало-мальски убедительные аргументы. Более того, вы сочли возможным меня о вашем решении даже не поставить в известность. Я требую объяснений.

– Михаил Борисович, честное слово, меньше всего я хотел вас обидеть, у меня и в мыслях такого не было, – стал оправдываться Гелий. Ему искренне было стыдно перед своим научным руководителем, который опекал и лелеял его еще со студенческих времен. – Просто мне сейчас не совсем удобно говорить, здесь слишком много людей. Михаил Борисович, у отца в воскресенье день рождения, он сам вам позвонит и пригласит, я знаю. Так, может, мы там встретимся и обо всем поговорим?

Ничего не ответив и даже не попрощавшись, академик швырнул трубку. Но на день рождения к уважаемому коллеге все-таки приехал.

За столом Михаил Борисович был весел, даже рассказал парочку анекдотов, но как только они вместе с Леонидом Петровичем прошли в любимую им летнюю беседку, сразу насупился и снова потребовал у Гелия объяснений.

– Я сейчас в институтской лаборатории занимаюсь работой, полностью изменившей мое отношение к той проблеме, которую я исследовал в докторской диссертации, – сразу же заявил Гелий, приведя тем самым Гольверка в неподдельное изумление.

– Но позвольте, – замахал он руками. – Ваша диссертация – это совершенно самостоятельное исследование, глубокое и вполне обоснованное с научной точки зрения. Я вообще не понимаю, о чем вы здесь сейчас толкуете. Защититесь, получите степень доктора наук и продолжайте заниматься своей работой в институте.

– Не могу, – вздохнув, произнес Гелий и умоляюще посмотрел на отца.

– Видите ли, уважаемый Михаил Борисович, – счел нужным поддержать сына Леонид Петрович, – группа, в которую входит и Гелий, занимается сейчас разработкой одного принципиально нового проекта – настолько важного, насколько и совершенно секретного. Ни я, ни тем более он говорить об этом попросту не имеем права. Мы и так уже сказали лишнего – из уважения к вам и понимая, что вы умеете хранить государственные тайны.