Реактор. Черная быль

– Леонид Петрович, в нашем институте вы единственный человек, с кем можно поговорить без опасения, что тебя не так поймут и не обернут собственные слова против тебя же. Это не лесть в ваш адрес, а лишь констатация факта. Так вот, я хочу вам задать вопрос напрямую, – Сергей Анатольевич сделал долгую паузу. – Леонид Петрович, скажите честно, вам никогда не хочется напиться? Напиться вдрызг, в хлам, так, чтобы не видеть, не слышать и даже не воспринимать всего того, что творится вокруг?

Строганов, по многолетней привычке, разложил на своем огромном письменном столе цветные карандаши, подровнял их и, наклонившись к собеседнику, сказал:

– Я, Сергей Анатольевич, не пью, – и после долгой паузы доверительно признался: – О чем иногда жалею.

***

Неожиданно для окружающих и даже для самого себя Гелий женился. Танюша была выпускницей иняза. Познакомились они на речном трамвайчике. В Советский Союз приехала группа ученых из Польши, в которой преобладали физики. Общество дружбы с зарубежными странами организовало встречу польских гостей с московскими коллегами. На молодого подающего надежды ученого из знаменитого института Курчатова переводчица обратила внимание сразу. Он явно тяготился этой бессмысленной речной прогулкой, к бокалу с шампанским даже не прикоснулся. Татьяна поняла, что надобрать дело в свои цепкие ручки, твердо решив, что ей, уже двадцатитрехлетней, тянуть с замужеством больше нечего, и такую выгодную партию грех упускать. К тому же ей давно хотелось поменять свою дурацкую фамилию Труба на более благозвучную.

Родители к решению сына жениться отнеслись весьма благосклонно, полагая, что семейная жизнь пойдет ему только на пользу. Мама Аня, едва взглянув на избранницу своего «сыночка», невзлюбила ее сразу. Свадьбу решили отметить скромно – родители со стороны жениха и невесты, несколько друзей. Самыми дорогими гостями стали Михаил Борисович Гольверк, сменивший гнев на милость и принявший приглашение любимого ученика, которым продолжал гордиться, веря, что Гелий все равно станет большим ученым, и Сергей Анатольевич Манеев.

Отмечали свадьбу в только что открывшемся на ВДНХ кооперативном кафе «Встреча». Кооперативное движение в стране еще только зарождалось, когда Николай Доронин открыл одно из самых первых в Москве кооперативных кафе с еврейской кухней. «Почему именно с еврейской?» – недоумевали многочисленные Колькины знакомые. «Сейчас, когда кооперативных кафе и ресторанов будет туча, большинство из них, вот увидите, начнут готовить русские блюда. А до еврейских пока еще никто не допер. Это народ евреев не любит, а хавку еврейскую будут лопать за милую душу», – развивал свою мысль теперь уже не Колька, а респектабельный кооператор Николай Николаевич Доронин.

Директором кафе он назначил свою мамашу. Антонина, проработавшая долгие годы в привокзальном кафе, как никто другой подходила для этой роли, управляя поварами, официантами и прочим общепитовским людом железной рукой, которой могла строптивому или провинившемуся и оплеуху закатить. Вот только папаша-пьяница путался под ногами, но тут уж ничего не попишешь, родная кровь, надо терпеть.

В своих расчетах Доронин не ошибся – от посетителей не было отбоя. Справедливости ради надо заметить, что кухня у него была отменная. А о фаршированной рыбе и рогаликах с маком, рецепт которых Николай выклянчил у Анны Яковлевны, просто легенды ходили.

В качестве свадебного подарка Леонид Петрович и Лариса Аркадьевна преподнесли молодым ключи от двухкомнатной кооперативной квартиры. Родители Татьяны от участия в подарке отказались, заявив достаточно грубо: «Она будет замуж выходить, а мы деньги тратить? Нет уж!» На свадьбе Михаил Борисович нахваливал кулинарию нового кафе, потом они долго о чем-то спорили с Леонидом Петровичем. А друг детства Колька, захмелев, высказался с циничной откровенностью:

– Ну на кой хрен тебе эта женитьба сдалась? Бабу захотел, так их и без женитьбы согласных – пруд пруди, только успевай штаны расстегивать да застегивать. Я вот тебе поучительный анекдот расскажу. Уговаривали мужики одного своего друга жениться, а он все отказывался, говорил, что не понимает, зачем ему это. Ну, мужики убеждают: как то есть зачем, подыхать будешь в одиночестве, а стакан воды подать некому. Согласился мужик, женился. Много лет прожил с женой, и пришла ему пора умирать. Лежит он и думает: «А пить-то нехочется», – и Колька, довольный собой, рассмеялся.

Гелию пить тоже не хотелось, когда он через полгода, вернувшись из командировки на рассвете, застал жену мирно спящей в их супружеской постели в объятиях невероятно волосатого мужчины. Побросав в сумку кое-какие вещички, Гелий вышел из квартиры. Непонятно по какой ассоциации он вспомнил девичью фамилию жены и пробормотал себе под нос из любимого отцом Булата Окуджавы: «Кларнет пробит, труба помята…».

Разошлись интеллигентно, без скандала. Имущество разделили по справедливости – жене осталась кооперативная квартира, Гелий забрал свои книги. Никто и не вспомнил, на чьи деньги была приобретена эта квартира.