Реактор. Черная быль

Кофе им подали на небольшой балкон, где стояли плетеные кресла и стеклянный столик. Вместе с кофе принесли вазочку с восточными сладостями – явно тоже дары из солнечного Ташкента, и невзрачно-серую, но очень пахучую дыню.

– Обязательно отведай, – снова посоветовал Леонид Ильич. – Ты не гляди, что она такая, на дыню не похожая. Называется «волчья голова», это самая сладкая дыня на свете и растет в одном-единственном месте в мире – на юге Узбекистана, в Хорезме.

Брежнев, воровато озираясь, достал из кармана домашней куртки пачку сигарет «Краснопресненские» и предупредил:

– Если Вика появится, скажешь, что ты курил.

В многочисленных фильмах о Брежневе, снятых уже после его смерти, показывали, как генсек, таясь от всех, втихаря курит американские «Мальборо». На самом деле к заморским сигаретам Леонид Ильич так и не привык, и для него на московской фабрике «Ява» специально изготавливали сигареты «Краснопресненские» из отборных сортов табака.

– Так она же знает, что я не курю.

– А ты скажи, что закурил, – и глубоко затянувшись табачным дымом, потребовал: – Выкладывай, чего примчался, как на пожар. Что за спешка у тебя такая?

– Косыгин подписал постановление о строительстве на Припяти атомной электростанции, – коротко доложил Щербицкий.

– Знаю. И что? Радоваться надо. Мощная электростанция – это же подарок страны нашей любимой советской республике – Украине.

– Лёня, мы не на пленуме ЦК, что ты со мной лозунгами разговариваешь! – Несмотря на давнюю, еще с молодости дружбу, Щербицкий практически никогда не позволял себе такого тона с Брежневым, даже в разговорах с глазу на глаз, помня, что перед ним не просто друг, а Генеральный секретарь партии, глава одного из самых могущественных в мире государств. Но на сей раз не выдержал, сорвался: – Какой подарок? Станция в устье Днепра, в одном из самых густонаселенных районов. Лёня, эта же наша с тобой Украина, ты же сам столько сил вложил в ее развитие, а теперь губишь своими руками.

– Что значит «губишь»? – насупился Леонид Ильич. – Ученые всей земли бьются над проблемой эффективного использования мирного атома, а ему на блюдечке преподносят, так он еще и недоволен.

– Да пойми ты, Леонид Ильич, все эти АЭС еще очень далеки от совершенства. И, не приведи Господь, что случится, последствия катастрофы будут похлеще и Хиросимы, и Нагасаки, на всю страну аукнутся, а может, и дальше…

– Да с чего ты взял, что обязательно произойдет катастрофа? Гляди, накаркаешь еще.

– Я не каркаю, я знаю, о чем говорю, для того и приехал, чтобы тебе об этом рассказать.

Брежнев грузно поднялся со своего кресла и внезапно предложил:

– Покатаемся? – Увидев недоумевающий взгляд Щербицкого, повторил с расстановкой: – Покатаемся. Я, знаешь, люблю по ночной Москве проехаться, – и многозначительно прикоснулся указательным пальцем к своему уху.

Владимир Васильевич лишь головой покачал: даже в собственном доме генсек опасался прослушки.

***

Через несколько минут они вышли из дома. У подъезда стоял новенький «мерседес», подарок лидера ГДР Эриха Хонеккера. В ближнем окружении генсека знали о его второй, после охоты, страсти. Он обожал машины, любил по возможности сам сесть за руль. Впрочем, об этой любви знали не только в ближнем окружении. Зарубежные лидеры при всяком удобном случае дарили Брежневу машины, и его личный автопарк уже состоял из нескольких десятков автомобилей.

Леонид Ильич уселся за руль, рядом расположился Щербицкий.

– Вот послушай, про машину тоже анекдот есть. Еду я, значит, за рулем, а рядом охранник мой сидит. Проезжаем пост ГАИ. Один гаишник уже хотел жезл поднять, но не стал. Второй его спрашивает: «Ты же хотел этот „мерс“ остановить, так почему не остановил?» А тот отвечает: «Не знаю, кто в этой тачке едет, но за водилу у него сам Брежнев».

Леонид Ильич тронул педаль газа, машина мягко тронулась. Следом за «мерседесом» пристроилась невзрачная с виду серенькая «Волга» с форсированным движком, битком набитая охранниками.

– Ну вот, теперь говори, – разрешил Брежнев и извлек из пачки еще одну сигарету.

– Сейчас, в связи с предстоящим строительством АЭС, к нам зачастили люди из Курчатовского института, – начал Владимир Васильевич. – Руководитель проекта Манеев приезжает редко. А вот один из его помощников бывает у нас постоянно. Молодой парень, совсем еще мальчишка, но уже кандидат наук; как о нем говорят – гений, надежда нашей отечественной физики. Вот с этим самым гением подружился мой секретарь ЦК по промышленности. Они частенько встречаются, ведут откровенные разговоры, ну, как понимаешь, Гриша мне потом обо всех этих разговорах докладывает. Так вот, по мнению атомщиков, проект станции сырой, недоработанный, но люди Косыгина торопят с его завершением, требуют, чтобы к строительству приступили уже в этом году.

В машине, сопровождающей генсека и его высокопоставленного собеседника, напряженно вслушивались в каждое слово – запись велась беспрерывно.